 Название: Без сахара, без сливок - 2/5 Оригинал: No Sugar, No Cream — scorch66 Перевод: somewhere_there Беты: Дила, Nefritica, chujaia Пейринг: Накамару Юичи / Каменаши Казуя Рейтинг: PG-13 Предупреждение: АУ, насилие, упоминание эвтаназии Краткое содержание: Накамару чтит букву закона превыше всего. Но вот он переходит в новое отделение, где начинает играть роль «хорошего полицейского» при «плохом полицейском» Каменаши. И он полон решимости быть хорошим напарником, хотя бы для того, чтобы спасти Каменаши от самого себя. Часть 2/5 После того как они минуют подъездную дорогу — по ощущениям никак не меньше мили — и наконец подъезжают к особняку Тегоши, их просят подождать в галерее. Накамару тащится позади Каменаши, чувствуя себя неуютно в окружении роскоши, которой буквально сочится каждый квадратный сантиметр усадьбы. С первого шага в фойе ты как будто оказываешься в бальной зале с высоким потолком и хрустальными канделябрами, и Накамару поглядывает на собственное отражение в мраморном покрытии пола. Но всё это меркнет в сравнении с галереей, где у него перехватывает дыхание ещё при входе, когда они проскальзывают мимо слуг, распахивающих перед ними двери. Если собранная Тегоши Юей коллекция артефактов и произвела на Каменаши какое-то впечатление, то по нему это незаметно. В то время как Накамару с трудом удаётся сдержать своё потрясение, и его взгляд перескакивает с украшенной драгоценными камнями маски, укрытой стеклянным колпаком, на странную скульптуру в человеческий рост, изображающую хитросплетение тел и, кажется, целиком отлитую из золота, Каменаши выглядит так, как будто хочет поскорее покончить с этим визитом. Он замечает, как Накамару рассматривает статую, и закатывает глаза. — Только педик, купающийся в папочкиных деньгах и недополучивший секса, будет вкладываться в совокупляющееся золото. — А… — говорит Накамару, наконец различая отдельные части фигур, и, смущённо закашлявшись, немедленно отворачивается в сторону. Он чувствует, как взгляд Каменаши перемещается на него — и прилипает. Когда он решается поднять глаза, Каменаши смотрит на него с забавным выражением, как будто пытается проглотить смешок. И Накамару не понимает, почему ему хочется оправдаться. — Я не девственник, — говорит он, защищаясь. — Хорошо. — Нет, правда. Я знаю, куда что вставляется. Теперь ухмылка видна невооружённым взглядом. — Просто замечательно, что ты изучал биологию. — Да нет же, чёрт возьми, мне случалось заниматься сексом, окей? И разумеется, именно в этот момент Тегоши Юя заходит в комнату. *** Тегоши Юя выглядит такой же «куколкой» в жизни, как и на многочисленных снимках в таблоидах, разве что теперь в придачу к сладкой улыбке налицо искрящийся ясный взгляд. Он то и дело поглядывает в сторону Накамару с лёгким взмахом ресниц и надутыми от беспокойства губами. — Он в порядке? — интересуется Тегоши, прерывая Каменаши посреди описания сложившейся ситуации, и Накамару не понимает, почему тот шепчет, когда Накамару стоит тут же рядом. — Не обращайте на него внимания, — отмахивается Каменаши, даже не делая паузы. — У него с рождения такая красная физиономия. Накамару вымучивает улыбку. — Просто здесь для меня немного жарковато. Они сидят на одном из дорогих диванчиков, расставленных вдоль галереи, и Тегоши наклоняется, чтобы утешающе погладить его по руке. Хотя в совокупности с улыбкой это больше похоже на заигрывание. — Эта статуя всегда вызывает весьма интересные дискуссии. — На вашем месте я бы меньше беспокоился о нём и больше — о самом себе, — довольно грубо обрывает Каменаши. — Сорока известен тем, что всегда получает то, что хочет, а то, что он хочет в настоящий момент, находится у вас. Насколько мне известно, сегодня вы получили одно кольцо… — Да-да, только сегодня утром! Оно прибыло раньше, чем ожидалось, — Тегоши растопыривает пальцы, чтобы похвастаться своим новым украшением. Кольцо представляет собой внушительный кусок старинного серебра, имеющий форму черепа и, на взгляд Накамару, совершенно не вписывающийся в стиль Тегоши. На его ухоженных пальчиках кольцо смотрится почти нелепо. — Красивое, правда? Разумеется, найдутся люди, которым захочется его получить, хотя… — Взгляд Тегоши становится подозрительным и упирается в Каменаши. — А как вы узнали, что оно у меня? — Моя работа — знать такие вещи, — не моргнув глазом, парирует тот. — И если вы хотите сохранить его в безопасности, рекомендую передать его на хранение властям до тех пор, пока мы не будем уверены, что Сорока покинул наш город. Накамару оборачивается к Каменаши и в изумлении таращится, но что-то подсказывает ему, что лучше кивать и помалкивать. Тегоши воспринимает это с меньшим смирением и немедленно ощетинивается при мысли о том, что придётся отдать долгожданную цацку, стоившую недельного запаса карманных денег. Накамару полагает, что визгливые оскорбления и прочие красочные проявления самовлюблённой испорченности заставят Каменаши потерять самообладание, но тот выглядит невозмутимым и даже почти довольным. Это совершенно необъяснимо, потому что буквально накануне Каменаши едва не швырнул тяжёлое пресс-папье Накамару в голову за то, что у того скрипели ботинки, а сейчас богатенький мальчик на разные лады называет его мудаком, а он не выказывает ни малейшей обиды. Постепенно Накамару начинает понимать, что Каменаши относится как раз к тем людям, которые не укладываются в схемы. Пытаются тебя придушить — и буквально вскоре походя иронизируют по поводу наличия у тебя сексуальной жизни. — Я не собираюсь его снимать, — подчёркивает Тегоши, постепенно остывая после своей вспышки. — У меня на руке оно будет целее… и красивее… — Повторюсь, на случай, если вы слишком отвлекались на моего коллегу, чтобы расслышать то, что я сказал до этого, — продолжает Каменаши со столь необычным для себя терпением, что Накамару практически бросает в дрожь. — Сорока известен тем, что всегда получает желаемое. Любой ценой. У нас зарегистрированы случаи, когда при этом были пострадавшие. — Он прав, — добавляет Накамару, — это для вашей же безопасности. Тегоши с фырканьем отклоняется на спинку диванчика, запрокидывая свою крашеную белокурую голову. — Но поэтому вы здесь. Вы ведь из полиции, да? Значит пока вы рядом, мне нечего бояться. Просто делайте своё дело и охраняйте меня… или мой отец вас засудит. Каменаши отвечает на сладкую улыбку Тегоши своей — не менее сладкой, и Накамару испытывает неуютное ощущение, как будто по коже у него карабкаются мурашки. Температура в комнате, кажется, внезапно падает ниже нуля. — Ну что ж, — Каменаши поднимается, и Накамару следует его примеру. Стоя ему будет сподручнее остановить Каменаши, если тот вздумает кинуться на их клиента. Тегоши выглядит не менее удивлённым, чем он, когда Каменаши протягивает руку для рукопожатия, — надеюсь, мы устроим вас в качестве временного эскорта. Они спускаются обратно в фойе, когда Накамару больше не может справиться со своей растерянностью. Чтобы держаться вровень с Каменаши, ему приходится ускорить шаг. — Я думал, целью этой операции было выманить Сороку, а не сохранить кольцо, — шепчет он и чуть не падает, когда Каменаши резко останавливается, чтобы вытащить мобильник. — Так и есть. И если ты думаешь, что снять колечко с этого представляет хоть какую-то сложность, то слава богу, что ты не выбрал себе карьеру знаменитого вора. Накамару следует за его взглядом к приоткрытым дверям галереи, сквозь которые прекрасно видно, как Тегоши вертится перед резным старинным зеркалом. И он испытывает искушение погрузиться в глубокий фейспалм, когда тот принимает картинную позу с отставленным пальчиком — бери не хочу. — Он будет для нас ходячей приманкой, — ухмыляется Каменаши и начинает набирать номер. — Кому ты звонишь? — Коки, — и на непонимающий взгляд Накамару Каменаши добавляет только: — мне надо, чтобы он привёз Сакуру. Растерянное выражение на лице Накамару сохраняется до того момента, как несколько часов спустя Коки подъезжает к дому с устрашающего вида доберманом на заднем сиденье. Накамару отшатывается назад, когда огромная собака выкарабкивается из машины, и милый розовенький ошейник вокруг её горла не в состоянии отвлечь его от острых клыков. — Вот моя девочка! Уверен, вы будете ею гордиться! — выкрикивает Коки через окошко машины, отъезжая и оставляя Накамару застывшим и беспомощным перед решительно направляющейся в его сторону Сакурой. Собака останавливается на расстоянии не больше метра и задирает голову, чтобы посмотреть Накамару в глаза, как будто раздумывая, подойдёт ли он в качестве игрушки, которую можно погрызть. Накамару делает медленный шаг назад, и она отвечает глухим рычанием. Он слышит, как где-то позади смеётся Каменаши. — Кажется, ты ей не нравишься. «В этом вы похожи». *** Сакура и правда похожа на Каменаши: тот же мрачный, пристальный, нервирующий взгляд, который, кажется, осуждает каждое его движение. Так же внимательно она следит и за Тегоши, и юный наследник вздрагивает, прячется за Накамару и обвиняюще таращится в сторону Каменаши. — Поверьте, — говорит Каменаши, поглаживая Сакуру вдоль спины и улыбаясь тому, как она тает под его рукой, — если поблизости появится незнакомец, она учует его гораздо раньше нас. Хотя Тегоши приходится согласиться с этим не вызывающим сомнений фактом, и хотя он позволяет Сакуре следовать за собой на безопасном расстоянии, убедить его остаться в усадьбе оказывается намного сложнее. Что только к лучшему, как утверждает Каменаши, когда Накамару высказывает свои опасения. — Не знаю, как ты, но я бы предпочёл покончить с ролью няньки при богатом паршивце как можно скорее. Если ему так хочется разгуливать повсюду в роли приманки… По сути, он делает нам одолжение, — лениво тянет он. — Но разве не сложнее будет поймать Сороку в толпе? Ведь он может быть кем угодно. — Что ж, тогда тебе лучше держать глаза широко открытыми. Даже не вздумай моргать, детектив Накамару. Накамару награждает его выразительным взглядом, и Каменаши хохочет, откинувшись на стену рядом с дверью в спальню Тегоши, где тот переодевается перед походом по клубам. Для кого-то, кто советует Накамару сохранять бдительность, Каменаши выглядит странно… расслабленным. Если не считать Глоков, засунутых в ботинки, они одеты соответственно случаю: Каменаши в порванных на бёдрах джинсах и футболке с мерзкими блёстками. Он выглядит моложе, чем должен бы, как кто-то, кто только зайдёт в этот клуб и десятью минутами позже упорхнёт оттуда с десятком телефонных номеров в карманах своих низко сидящих брюк. Накамару и сам оделся в джинсы посвободнее и простую чёрную рубашку. Это самый безопасный вариант, хотя без формы он, как обычно, чувствует себя неуютно, и его плечи уже начинают горбиться. Особенно странно находиться в повседневной одежде рядом с Каменаши, как будто они встретились в нерабочее время. Как будто они старые дружбаны, и Накамару не боится подвергнуть ту часть себя, которая должна быть личной — его собственной, критическому взгляду напарника. Но, кажется, он единственный, у кого есть сомнения, Каменаши переоблачается в свою одежду, как в театральный костюм, и с лёгкостью примеряет маску беспечного завсегдатая клубов. Он источает приятное нетерпение, большее, чем Накамару когда-либо наблюдал в участке, и тому приходится спросить, потому что это как-то не вяжется с кусочками информации, собранными из обсуждений образа Каменаши в столовой. Сложно поверить, что его частые отсутствия — результат похмелья после ночной гулянки. — И что… ты часто бываешь в клубах? Глаза Каменаши поблёскивают в свете мини-канделябров, освещающих коридор, и он улыбается от уха до уха. Накамару опасается его улыбок даже больше, чем улыбок Тагучи. — Да нет, мне просто любопытно посмотреть, как ты справишься. Это будет весёлая ночка. Накамару не понимает, что он имеет в виду, до тех пор, пока Тегоши наконец не выпархивает из своей спальни в фейерверке блёсток, перьев, юбок и накрашенных губ. Длинный белокурый парик, завязанный в хвост, струится вдоль его спины, и он накручивает локон на свой окольцованный пальчик и выглядит настоящей красоткой. Накамару таращится непонимающим взглядом и оборачивается к Каменаши, который хлопает его по плечу и ещё больше расплывается в улыбке: — Не робей, Накамару, я уверен, там будет полно и таких мужиков, которые предпочитают скромных задротов. *** Единственным положительным результатом первого похода Накамару в гей-клуб является похмелье, которое удерживает Тегоши в кровати весь следующий день. Накамару и сам хотел было укрыться в безопасности бара, когда один из его наиболее агрессивных поклонников осмелился атаковать его щёку. Спасение пришло к нему в лице Каменаши, устроившего в нескольких шагах от него сцену, после которой их успешно выперли. В целом это был вечер новых впечатлений, поскольку никогда ещё Накамару не хватал и не выкидывал за дверь мускулистый мужик в костюме медсестры. На вопрос о том, какого чёрта ему взбрело в голову бить чувака в два раза больше себя и оставлять его валяться на полу в отключке, Каменаши прошипел: — Этот мудак меня недооценил. И при взгляде на то, как он с мрачным видом похлопал себя по заднице, у Накамару не возникло желания выспрашивать конкретнее, что тот сделал, чтобы заслужить кулак Каменаши. — Но ты же полицейский, — напомнил он вместо этого. — Мы призваны защищать людей, а не отправлять их в больницу. — Не сегодня. Сегодня я компаньон вот этого, — Накамару обернулся, чтобы посмотреть, как Тегоши тошнит в стоящую на тротуаре урну. — Это весьма отрезвляющий опыт, — добавил Каменаши, и сам выглядевший так, будто его поташнивает. Но стоило его взгляду переместиться на Накамару, как губы дрогнули в очередной усмешке. — Кстати, на твоём месте я бы стёр со щеки помаду. Боюсь, твоя девушка может неправильно это понять. И Каменаши расхохотался, когда Накамару тут же принялся яростно тереть свою щёку, чувствуя, что краснеет под стать помаде. Двумя днями позже они делают вид, что изучают меню в кофейне, пока Тегоши стоит в очереди за своим заказом. — Мне нужна доза кофеина, если я намереваюсь предаться шопингу с той страстью, с какой планирую, — прощебетал он немного раньше, выволакивая их на улицу, и Накамару пришлось закашляться, чтобы заглушить бормотание Каменаши: — Отлично, тогда в мой добавьте яду, пожалуйста. Это чудесный день, за окошком кофейни ясное голубое небо, и Накамару видит, как Сакура, проводок которой пристёгнут к велосипедной стойке снаружи, нежится на пригревающем солнышке. — Кстати, у меня нет девушки, — без предисловий заявляет он, потому что странно стоять совсем рядом и вообще не разговаривать. И кроме того, ему кажется неправильным позволять Каменаши пребывать в заблуждении. Даже если тот сам высказал такое необоснованное предположение, это слишком похоже на обман. — Почему ты решил, что она у меня есть? На Каменаши огромные солнечные очки, так что Накамару не может сказать, удивился ли тот выбранной им теме. Хотя даже без них Накамару сомневается, что смог бы что-то прочесть по лицу Каменаши, если бы тот не захотел. Подросток вбегает в открытую дверь, и Накамару чувствует, как Каменаши рядом с ним напрягается. Мальчишка пробивается в начало очереди, походя извиняясь перед теми, кого расталкивает, и выходит тем же манером, что и пришёл, с маленьким фраппучино на вынос. Ложная тревога. Требуется несколько секунд, чтобы мышцы Накамару расслабились. Каменаши пожимает плечами, снова склоняясь над строчками меню. — Ты кажешься мне таким солидным, надёжным парнем. А большинство солидных, надёжных парней к этому возрасту уже состоят в отношениях. — О… — Это вполне логично. — И кто там тогда с тобой на фотографии? Твоя бывшая? — усмехается Каменаши. — Или твой бойфренд? Накамару не сразу понимает, что Каменаши говорит о фотографии, которая стоит на его столе в участке. Он не может удержаться от фырканья, и Каменаши с любопытством оборачивается к нему. — Это Масуда. Мой друг, — добавляет он, когда Каменаши выгибает бровь. — Мы вместе учились в академии. А девушка — моя сестра. — А! Я заметил сходство, — смеётся Каменаши и награждает его сладкой улыбкой, — но подумал, что, может, ты настолько влюблён в самого себя. Накамару закатывает глаза. — Очень смешно. Сэр. *** Они прибыли ещё только на второе место из запланированных Тегоши для шоппинга, а Накамару уже готов покончить с этим и повеситься на одёжной вешалке. Успокаивает его только то, что Каменаши переносит это намного хуже, у него даже глаз уже подёргивается. — Голубой? Или фиолетовый? — в пятый раз обращается Тегоши к зеркалу, размахивая парой свитеров, которые держит в руке. — Как насчёт того, что я надеру тебе задницу, чтобы было в тон… — Мне нравится фиолетовый, — своевременно перебивает Накамару. На самом деле ему глубоко плевать, но не хотелось бы, чтобы их отстранили от дела Сороки из-за того, что Каменаши напал на единственную ведущую к нему ниточку. — Гм… Фиолетовый симпатичный… И хорошо подходит к моему цвету лица, — ещё несколько минут пустого трёпа, которые растягиваются в вечность, и наконец Тегоши решает выбрать голубой. — А теперь — обувь! Каменаши награждает Накамару убийственным взглядом, как будто это ему принадлежит идея потащить его за собой выбирать обувь. — Мне казалось, ты говорил, что это хорошо, что он рекламирует своё кольцо повсюду, — напоминает Накамару, когда Тегоши выпархивает в туалет. — Это занимает до хрена времени. — Мы с ним всего лишь три дня, — уговаривает Накамару. — Даже Сорока не может быть настолько хорош. — Ты прав, — соглашается Каменаши, и Накамару изумлённо моргает в ответ на неожиданное отсутствие возражений. — Он вышел. Подбери ему красивые босоножки, пока я пойду освежусь, договорились? И Каменаши удаляется быстрым шагом до того, как Накамару успевает сказать хотя бы слово. — Ему действительно надо было уйти, а? — с недовольством замечает Тегоши, когда Каменаши проносится мимо него. — Но наконец-то мы остались вдвоём! — и, подхватив под локоть, он тянет Накамару вперёд. И тот позволяет Тегоши увлечь себя в глубины обувного отдела, пытаясь сообразить, не оставил ли Каменаши его снова выполнять самую утомительную часть обязанностей. Запах кожи и резины вызывает у него тошноту, а когда они проходят мимо зеркала, Накамару наконец осознаёт кое-что и застывает на месте. Тегоши чуть не падает от такого резкого торможения. — Ваше кольцо. Где оно? Глаза Тегоши расширяются, когда он поднимает ладонь к лицу, растопырив голые пальцы. — Наверное, я забыл его в… Накамару несётся к туалету гигантскими прыжками, так быстро, что чуть не поскальзывается на натёртом полу. Когда он прибегает туда — туалет пуст. Он осматривает раковину и каждый уголок каждой кабинки, но всё пусто. Ни следа — ни кольца, ни Каменаши, ни Сороки. Наверху в углу туалета есть окно, до которого можно дотянуться, если наступить на дозатор туалетной бумаги в крайней кабинке. Окно открыто настежь, и клочок порванной ткани болтается на одном из уголков рамы. «Чёрт…» *** Как сумасшедший нарезав несколько кругов по торговому центру и по меньшей мере десяток раз позвонив на мобильник Каменаши, который сразу же переключал его на голосовую почту, Накамару упирается руками в колени, пытаясь отдышаться и решает: «А пошло оно всё!» По крайней мере, машина на месте, и Сакура встречает его недовольным лаем, когда видит, что он возвращается без её любимого детектива. Тегоши продолжает вопить ему в ухо, оплакивая утрату своего драгоценного кольца, и это тоже не способствует поднятию настроения. Забравшись внутрь, он с силой захлопывает дверцу, но так и не может заставить себя превысить скорость. Он только надеется, что пусть и не его, но Каменаши вызвал себе другую подмогу. Кого-нибудь, кому он может доверить прикрывать себе спину. Когда он наконец добирается до места, со следующими за ним по пятам Тегоши и Сакурой, немедленно устремившейся к Коки и вылизавшей ему всё лицо, полицейский участок напоминает муравейник. Со всех сторон раздаются телефонные звонки, и даже Тагучи выглядит так, будто очень занят. Из обрывков разговоров он понимает, что Сороку упустили. — Где моё кольцо? — в очередной раз требовательно вопрошает Тегоши, на этот раз притопнув своим шипованным сапожком. Накамару преисполнен готовности игнорировать его, пока у него не будет конкретного ответа на этот вопрос, когда дверь в кабинет Кимуры открывается и выходит Каменаши. В помятой и перепачканной грязью рубашке он выглядит так, как будто скатился с откоса. Волосы у него взъерошены, но, кажется, кроме ссадины возле губы, других повреждений нет. Тегоши тут же переключается на него. — Где оно? Вы должны были сделать так, чтобы его не украли! Накамару замечает, как рядом стоящие сотрудники опасливо отступают под сердитым взглядом Каменаши, но Тегоши слишком возмущён потерей своей новой блестящей побрякушки, чтобы на него это подействовало. — О, даже не знаю, может, стоит посмотреть в туалете, где ты его оставил? — Губы Тегоши гневно сжимаются по мере того, как Каменаши продолжает: — Мне плевать, сколько золотых статуй ты можешь купить на папочкины деньги. Но тебе бы стоило приобрести крупицу здравого смысла, но о чём я: ты и здравый смысл — это несовместимые вещи. — Ты знал, что так произойдёт, — возражает Накамару, прерывая изрыгаемую Тегоши череду ругательств. Бегающий взгляд Каменаши, его нетерпение — Накамару следовало бы догадаться раньше. — Ты знал, что Сорока в магазине. Именно поэтому ты не захотел ждать Тегоши в туалете. Ты хотел, чтобы он пошёл один. Ты хотел спровоцировать Сороку. Тегоши испускает ещё один вопль ярости, но взгляд Накамару прикован к Каменаши. Ухмылка Каменаши больше похожа на рефлекторное подёргивание губ. — Я не знал… но у меня были подозрения. Покупатели нечасто носят перчатки внутри магазина — за исключением воров, которые боятся оставить отпечатки. И кроме того, не считая вот этого паршивца, посетители мужского туалета обычно не носят туфли на каблуках. — Шестерёнки, вращающиеся в голове у Накамару, должно быть, видны невооружённым глазом, потому что Каменаши добавляет: — Вам стоит тщательнее следить за тем, что вас окружает, детектив Накамару. — Сорока — женщина, — моргает Накамару, наконец догадавшись, что именно он упустил. — И она скрылась. — С моим кольцом. Только погодите, вы ещё услышите… — Ох, вот ведь грёбаный пиздец… — Каменаши резко разворачивается и проходит в свой кабинет. Накамару идёт следом, Тегоши не отстаёт, и оба они наблюдают, как Каменаши достаёт из ящика своего стола маленькую коробочку и подталкивает в направлении Тегоши. Тот хватает её и громко выдыхает, приоткрыв крышку. Через его плечо Накамару смотрит на умостившееся в коробочке кольцо в форме черепа. — Забирай и проваливай, а не то я спущу на тебя Сакуру, — предупреждает Каменаши, и Тегоши следует его совету с последним напыщенным: — Я всё равно расскажу об этом папе! Накамару смотрит, как Каменаши закатывает глаза и с явным раздражением подтягивает вверх рукава рубашки. — Это была фальшивка, — говорит он до того, как Накамару успевает спросить — каким образом ему удалось отнять кольцо у самой знаменитой воровки города. — Не то, которое я отдал ему сейчас, разумеется. Кимура внезапно почувствовал себя большим начальником и передал дело Коки. Теперь нянькой Тегоши будет он. — Я не понимаю, — говорит Накамару, чувствуя себя тупым и бесполезным, стоя вот так в кабинете Каменаши и не имея ни малейшего понятия о том, что происходит с делом, в расследовании которого он вроде бы должен был участвовать. Такое странное и неприятное чувство, как будто Каменаши не допустил его в свой тайный клуб, потому что он был недостаточно крутым. — Каким образом… — Всё крайне просто, Накамару. Я отослал фальшивое кольцо в усадьбу Тегоши и перехватил доставку настоящего. — «Оно прибыло раньше, чем ожидалось», — вспоминает Накамару слова Тегоши. — Сорока скоро обнаружит, что то, что она украла, — подделка, и предпримет новую попытку. Так что не то чтобы я упустил нашу единственную ниточку… — Мы могли бы поймать её, — говорит Накамару, и Каменаши поднимает глаза от своей клавиатуры, как будто бы то, что он оставил своего напарника в неведении, не имеет никакого значения. Как будто он не обязан никому объяснять — почему, и Накамару меньше всего. — Мы могли бы поймать её, если бы ты сказал мне или ответил на мои звонки, или в принципе хотя бы на секунду в меня поверил. Какой смысл был в том, чтобы вообще тащить меня туда? Просто успокоить, создав иллюзию, что я тоже полезен? И-или просто чтобы развлечься? Кто-то, над кем можно посмеяться, чтобы не заскучать до смерти? Он не ощущает, что всё сильнее и сильнее повышает голос, пока не делает паузу, чтобы перевести дух и дождаться ответа Каменаши, и не обнаруживает, что внезапно становится очень тихо. Голос Каменаши тоже негромок, под стать наступившей тишине, и Накамару чувствует заключённую в его ответе подколку, но внутри у него всё онемело и ему плевать. — Осторожно, ты приписываешь себе чересчур большое значение, детектив Накамару. Накамару вспоминает юную парочку, показывающую ему средние пальцы сквозь окно отъезжающей машины, и думает: «На хуй вежливость». — Если бы ты на секунду остановился, чтобы реально подумать и довериться хоть кому-нибудь кроме самого себя, это дело уже могло быть закрыто, — рявкает Накамару, и слова вырываются у него изо рта быстро и отрывисто, и он чувствует, как шею заливает предательским жаром. — Ты позволил всей нашей работе пропасть даром, и ради чего? Просто ради своего чёртова эгоизма! Каменаши вполне может подойти и снова попытаться его придушить, здесь, в своём офисе, который он никогда не хотел делить с ним, и на какое-то мгновение Накамару кажется, что так и произойдёт… Но потом этот момент проходит, и лицо Каменаши разглаживается, безмятежное, как фарфоровая маска. Он откидывается назад на своём стуле и вяло машет в сторону кипы бумаг на столе Накамару. — А, точно, — тянет Каменаши, и что-то в его ухмылке заставляет Накамару упрямо сжать зубы. — Вся эта тяжёлая работа по складыванию оригами. Молчание натягивается и длится, и наконец рвётся с болезненным щелчком. — Я увольняюсь, — сглатывает Накамару. Каменаши даже не мигает. — Ты не хочешь быть моим напарником, и знаешь что? Теперь я тоже не хочу быть твоим. Впервые в жизни он — тот, кто уходит первым. *** Когда Накамару вручает прошение о переводе, на лице Кимуры отражаются грусть и разочарование, но вот удивления там точно не наблюдается. — Вы уверены, что это то, чего вам хочется, Накамару? Нашему отделению совсем не помешал бы такой дисциплинированный человек, как вы. Прочие сотрудники у нас дисциплиной не блещут, как, я не сомневаюсь, вы уже заметили за прошедшие недели. И Кимура смотрит на него с исполненной надежды улыбкой. — Когда я прибыл сюда, сэр, — начинает Накамару, обращаясь к собственным, сложенным на коленях рукам, — я надеялся, что смогу приносить пользу. И я всё ещё этого хочу, но… В родном городе… я либо наблюдал за порядком на дорогах, либо торчал в кабинете, либо отправлялся в тир, оттачивать навыки, которые у меня никогда не было возможности применить. — Многие офицеры постарше сказали бы, что это не так уж плохо, Накамару. Накамару облизывает губы и поднимает глаза. — Но, видите ли, сэр, я не могу приносить пользу — настоящую пользу, если опять застряну в той же ситуации. От меня было не так уж много толку в родном городе, и тут, похоже, выходит то же самое. И в конечном итоге пусть он лучше будет бесполезным бездельником, чем игрушкой Каменаши. «Мартышкой», как сказал Уэда. Мартышкой, которая размахивает бананом, думая, что это меч. Накамару внутренне морщится оттого, что в какой-то момент действительно поверил, что Каменаши принял его, начал доверять ему в достаточной степени, чтобы сражаться с ним рядом. Он снова отклоняет предложение Кимуры остаться, и на этот раз его не пытаются переубедить. Накамару встаёт, чтобы выйти, но есть ещё кое-что, о чём ему давно хотелось узнать. — Сэр… могу я спросить, почему вы вообще назначили меня напарником Каменаши? Взгляд Кимуры становится мягким и задумчивым. — Казуя мне как сын. Навечно застрявший в трудном подростковом возрасте. Он порой опрометчив, но он хороший полицейский, — Кимура выразительно смотрит на него и добавляет: — по крайней мере, когда он останавливается, чтобы подумать. Я лично прочитал ваше досье, Накамару, и был впечатлён. Я понял, что вы сумеете спокойно реагировать на его… странности и работать с ним на равных. Накамару непроизвольно фыркает и извиняется, склонившись в смущённом поклоне. — Простите, сэр, но думаю, если бы детектив Каменаши услышал вас сейчас, он бы посмеялся. Пуля в яблочко — даже это не произвело на Каменаши впечатления. Кимура широко улыбается. — Скорее, осыпал бы меня проклятиями за моей спиной и фантазировал о том, как меня искалечить. Накамару уже готов отметить, что, по-видимому, Кимура хорошо его знает, когда тот продолжает: — Но поскольку сейчас он, скорее всего, обиженно удалился, дабы пуститься в очередную самоубийственную авантюру, лишь бы отвлечься от потери такого замечательного напарника, я пока в безопасности. Накамару не удосуживается поправить его, предположив, что Каменаши, скорее, поднимает где-нибудь тост за чудесное избавление. Но Кимура, видимо, угадывает направление его мыслей, потому что наклоняется вперёд, опираясь локтями на стол, и опускает подбородок на сложенные руки. Он улыбается — открыто и искренне, как будто собирается поделиться с ним великим секретом. — То, что тебе нужно понять в отношении Казуи, Накамару… Он одинок, но никогда в этом не признается. А оказавшись не в одиночестве — не сможет в это поверить. Пользуясь тем, что сейчас его тут нет, я рискну назвать его трусом. Ничто не пугает Казую больше, чем мысль о том, чтобы на кого-нибудь положиться, — Кимура прищуривается, и в уголках его глаз образуются морщинки, — даже когда он действительно в этом нуждается. Именно поэтому я выбрал тебя, Накамару. — Меня, сэр? Кимура кивает. — Ты обладаешь необходимыми навыками, Накамару. И характером. Казуя из тех, кто сломя голову бросается туда, куда дует ветер, но рекомендации Гидо-сана уверили меня в том, что ты достаточно силён, чтобы его сдержать. Ведь для этого, в конце концов, и существуют напарники. — Мне кажется, в том-то и проблема, сэр. По мнению детектива Каменаши, я чересчур его сдерживал. Кимура вздыхает. — Что ж, жаль, что ты не останешься, чтобы убедить его в обратном. Накамару кланяется. — Мне жаль, что я не оправдал ваши ожидания, сэр. Когда он выпрямляется и отдаёт честь, Кимура тепло улыбается. — Вы ничуть меня не разочаровали. Накамару покидает кабинет с тяжёлым чувством, как будто в ботинках у него песок, затрудняющий шаги. Кабинет Каменаши ожидаемо пуст, и ему не требуется много времени, чтобы сложить свои вещи обратно в ту же коробку, из которой он достал их пару недель назад. Недель. Это действительно было всего несколько недель. Даже не месяцев. Табличка для имени на его столе — и то по-прежнему пуста. Он пришёл и исчез, как призрак, не заслуживающий имени. Бесполезное ничтожество. Накамару заранее представляет все издёвки, которыми его осыплют по возвращении в родном городе, и испускает усталый вздох — это даже на миг не сможет сравниться со словесной поркой, которой подвергал его Каменаши. «По крайней мере, Масуда будет рад меня видеть», — думает Накамару, убирая со стола фотографию. Он решает оставить коробку на стуле до следующего дня, когда он зайдёт, чтобы вернуть свою выстиранную форму. — Ты проиграл пари, знаешь ли, — говорит он Тагучи по дороге к выходу. Уже поздний вечер, и Накамару искренне удивился, обнаружив того среди немногих задержавшихся сотрудников. Взглянув на экран поверх стоящих на столе бегоний, он видит, что Тагучи изучает информацию о Сороке, и Накамару приходится подавить своё любопытство — это больше не его дело. — И сколько тебе придётся заплатить? На Тагучи опять эти задротские очочки. — Если мои расчёты верны, то… ни иены. *** Когда Накамару просыпается на следующее утро, на улице тучи и дождь. Полное ощущение, как будто это сцена из фильма, где погода метафорически отражает настроение героя. Он чувствует себя усталым и проигравшим, и искра бойцовского духа, сверкнувшая было, когда он размышлял о просьбе Кимуры, мгновенно гаснет при воспоминании о пренебрежении Каменаши. Накамару найдёт занятие получше, чем навязывать своё присутствие тому, кто его не хочет и в нём не нуждается. С болтающимся в руках пакетом, в который сложена свежевыстиранная и отутюженная форма, Накамару в последний раз заходит в центральный полицейский участок города. Он машет в ответ Тагучи, Уэде и другим дружелюбно приветствующим его сотрудникам. Их на удивление много, отсутствует только Коки, который, вероятно, сопровождает Тегоши по очередным гей-барам. И внимание большинства из них к Накамару до этого ограничивалось только передаваемыми шёпотом сплетнями. «Как мило», — думает Накамару, неловко салютуя в ответ сотруднику, который называл его «слабаком». Неожиданно ему хочется убраться отсюда как можно быстрее, оставив всё это в прошлом. Открывая дверь в кабинет, Накамару надеется, что Каменаши не будет на месте, но совсем не удивляется, когда оказывается, что это не так. Таково уж его везение. Он расправляет плечи и думает: «Ну и ладно. Пусть Каменаши ещё раз съязвит на прощание». Сегодня он готов. Не удосужившись поздороваться, Накамару направляется к своему столу и… замирает на полушаге. «Детектив Накамару Ю.» В стоящую на столе табличку вставлена плашка с его именем. Фотография выпускного в академии стоит рядом, как, впрочем, и остальные его вещи. Накамару оборачивается к Каменаши, медленно, как робот, и практически слышит, как поскрипывают суставы. Каменаши что-то яростно строчит, низко склонившись над своим столом, и Накамару приходится сморгнуть, чтобы убедиться: да, он действительно наблюдает Каменаши, занимающегося бумажной работой. Впервые с того момента, как Накамару оказался в этом кабинете, а судя по переданной ему несколько недель назад кипе бумаг, не исключено, что и вообще впервые. Накамару ловит себя на том, что его челюсть отвисла, и решительно захлопывает рот. Это всё похоже на какую-то подставу. Он проверяет свой стул на наличие подсунутой куда-нибудь подушки-перделки, прежде чем сесть, и не успокаивается, даже когда ничего не обнаруживает. В любом случае — это не в стиле Каменаши. Каменаши выбрал бы что-то более мрачно-драматичное и в то же время менее очевидное, типа удавки, спрятанной в одном из ящиков. Накамару выдвигает верхний — он пуст. Он вытаскивает нижний — и застывает. Удавки там нет. Вместо этого там лежат ириски. Целая куча ирисок его любимой фирмы. Без сливок, без сахара. Накамару выдыхает и закрывает ящик. Долго-долго он просто сидит на своём скрипучем кожаном стуле, уставившись на свою фотографию, где он, совсем ещё юный, улыбается так, как будто это лучший день в его жизни. Когда он наконец поворачивается, чтобы взглянуть на Каменаши, тот всё ещё строчит, и глаз его не видно за упавшей на лицо чёлкой. Накамару вынимает ручку, которую чуть раньше положил в карман пиджака специально для «финального салюта», в случае, если ситуация этого потребует, и нажимает на кнопку. От громкого щелчка рука Каменаши дёргается, и это единственный показатель того, что он очень даже в курсе, что Накамару сидит в каком-нибудь метре от него. На данный момент — этого достаточно. Накамару откидывается на своём стуле, чувствуя, как губы сами собой растягиваются в улыбке, когда он смотрит на новую именную плашку. — Пожалуй, я готов принять твои извинения. Боковым зрением он видит, как плечи Каменаши вздрагивают от тихого хмыканья. *** Отозвать прошение о переводе очень легко, сообщает ему Кимура с понимающей улыбкой, потому что он ещё никуда его не передавал. — Но я подал вам прошение четыре дня назад, сэр. — Правда? Наверное, оно где-то затерялось. Тагучи ухмыляется от уха до уха, и хотя это его обычное выражение, сейчас он выглядит особенно самодовольным. Накамару решает не поддаваться на провокации. Всё ещё не до конца исключено, что это просто розыгрыш. Возможно, приступ хорошего отношения закончится у Каменаши так же внезапно, как начался. Накамару чувствует себя сбитым с толку и на всякий случай ещё несколько дней остаётся настороже, чтобы посмотреть, с какой карты пойдёт Каменаши в следующий раз. Как выясняется, это всё та же карта, снова и снова, хотя и с лёгкими вариациями. Вместо того чтобы гордо швырнуть своего туза Накамару в лицо, Каменаши протягивает его почти застенчиво, словно ожидая ответной реакции Накамару. И эта загадочная смена ролей заставляет того задумываться и чесать в затылке. Случаются, например, моменты, когда Накамару просит передать ему степлер, и Каменаши, как раз заканчивающий свой рапорт, грубо рявкает: «Подними со стула свою задницу и возьми его сам!» — а потом вдруг замирает, смотрит на Накамару до странности испуганными глазами и молча протягивает ему нужный предмет. Моменты, когда Каменаши смотрит на Накамару, как будто видит перед собой тикающую бомбу, а не тихого новичка, с которым он так не хотел делить комнату. Это непонятно. Ведь из них двоих чокнутый — Каменаши, а вовсе не он. Накамару размышляет, не приложил ли к этому руку Кимура, но сомневается, что даже их глубокоуважаемый шеф мог бы заставить Каменаши так странно улыбаться. Нет, сама по себе это вовсе не плохая улыбка. Даже приятная. Обыкновенная. Может быть, слегка напряжённая, но милая и не такая навязчивая, как у Тагучи. Что не лезет ни в какие ворота, так это то, что, как правило, она обращена к Накамару, вместо ставших уже привычными нахмуренных бровей или издевательской ухмылки. Накамару признаёт, что хоть это и странно, но это приятные странности, делающие лёгким его шаг, когда он по утрам заходит в участок. Перешёптывания смолкли, во всяком случае, те, в которых Накамару был героем любой шутки, и вскоре он понимает, что успешное партнёрство с Каменаши придаёт ему в участке какой-то особый статус. Когда ему есть что сказать, обычная снисходительность, с которой раньше встречались его слова, сменяется вниманием и тишиной, в которой звучит только его голос. Ему даже не приходится стоять в очереди к кофеварке. — Ты ступил туда, куда не ступал ещё ни один человек, по крайней мере здесь, у нас, — и Коки, поздравляя, хлопает его по плечу. — Я знал, что ты настоящий боец. Накамару наливает одну чашку кофе, потом вторую. В одну он кладёт две ложки сахара и на четверть доливает сливками, а на другую просто дует. — Ты поставил деньги на то, что я не протяну больше месяца. Коки с виноватой улыбкой прикусывает язык. — Сказать по чести, я не знал, хватит ли тебе пороху. Прости, братан. Если бы Накамару знал, что открытое сопротивление гавканью Каменаши вызовет такие перемены, он сделал бы это намного раньше. — Не думал, что всё так закончится, — провозглашает Уэда. Он выглядит одновременно расстроенным и умирающим со скуки, теперь, когда ежедневному развлечению, состоявшему в наблюдении за суетящимся под ногами у Каменаши Накамару, приходит конец. — Каме может быть редкой сукой, но он не вполне бессердечен. Это продолжалось так долго, что, вероятно, он просто сжалился. Только полный мазохист мог это вытерпеть. — Спасибо за комплимент, — говорит Накамару и возвращается в кабинет. Каменаши удивляется, когда Накамару ставит кружку с кофе ему на стол. Накамару не знает, то ли действительно Каменаши немного ослабил свои защитные барьеры, то ли сам он научился лучше различать еле заметные знаки, скрывающиеся за незначительной сменой выражений Каменаши: его позой, оттенками его голоса. Так или иначе, понимать того постепенно становится легче. Он всё ещё местами расплывчат, но уже не представляет собой один ходячий вопросительный знак. Разница, как между передвижением в кромешной темноте и прогулкой за несколько секунд до заката. Сумрак не рассеялся, но, по крайней мере, теперь он знает, куда ступать. — Я не просил принести кофе, — говорит Каменаши, нетерпеливо и в то же время подозрительно косясь на вполне невинную кружку. — Ты выглядел так, как будто тебе это не помешает, — пожимает плечами Накамару, усаживаясь за свой стол. — Кроме того, я ведь тоже не просил покупать мне ириски. Крошечная улыбка, одновременно смущённая и довольная. Каменаши делает медленный глоток, и Накамару наблюдает, как доза кофеина возвращает его к жизни. Конечно, мешки у него под глазами не становятся менее очевидными, но, по крайней мере, морщинки на лбу разглаживаются. И так Каменаши выглядит даже моложе его. Да что там, просто хорошо выглядит. — Это, знаешь ли, отвратительная привычка, — сообщает Каменаши, и Накамару отрывает глаза от стопки рапортов и откашливается. — Жевать ириски, как какие-нибудь… чипсы. Я удивлён, что твои зубы ещё не сгнили и не выпали. Это бы очень подошло к образу «занудного деда», который ты культивируешь. В глазах Каменаши снова появляется настороженное выражение, но оно исчезает, когда в ответ Накамару просто пожимает плечами. — Повтори мне это, когда выкинешь все сигареты из своего верхнего ящика и сможешь пережить день без минимум трёх чашек кофе, — он придвигается, чтобы поправить и без того аккуратную стопку бумаг у себя на столе. — И кстати, я сделан не из стекла, или динамита, или чего ты там себе напридумывал. Я не расплачусь и не стану биться в истерике. Чтобы ты ни сказал, я в состоянии выслушать это, поэтому… просто будь собой. Долгое молчание, и когда Каменаши наконец нарушает его, это всего одно слово. — Понял. И что это, скажите, пожалуйста, означает?.. Накамару оборачивается к нему, и улыбка на лице Каменаши заставляет его замереть. Он ещё не видел на лице Каменаши такой настоящей улыбки. На этот раз даже его глаза улыбаются. Она странная, потому что заставляет Накамару таращиться и впервые — каким бы невозможным это ни казалось — испытывать нелепое, эгоистичное желание быть единственным, на кого обращено внимание Каменаши. Эта улыбка заставляет его глаза прищуриться, а барьеры — упасть, и Накамару начинает чувствовать себя каким-то невероятно замечательным человеком просто потому, что он оказался на её пути. Накамару объясняет это тем, что, в конце концов, он тяжело потрудился, чтобы её заслужить. Направленная на другого, она бы ничего не значила. Потому что Каменаши не доверяет кому попало. Он доверяет ему. Напарники — это когда есть пара. *** То, как Каменаши рефлекторно вздрагивает, когда Накамару со стуком ставит пакет с обедом к нему на стол, подтверждает догадку о том, что он умеет спать с открытыми глазами. Иногда, когда в кабинете слишком надолго воцаряется тишина, Накамару отрывается от пролистывания очередной папки и, оглянувшись, видит, как Каменаши сидит, уставившись прямо перед собой затуманенным дрёмой взором. Это пугает. И круги под глазами, которые с каждой неделей становятся всё темнее, делают его похожим на зомби. Накамару недоумевает, как Каменаши вообще способен на… что бы он там ни делал за пределами участка. Невозможно представить, что у него хватает энергии на что-то ещё, кроме того, чтобы просто упасть ничком на постель и не двигаться, но, очевидно, сон и Каменаши — не самые лучшие друзья. И Накамару не понимает, на чём он функционирует, потому что это точно не сон и не еда тоже. Накамару смотрит, как Каменаши с подозрением косится на закрытый пакет. — Кальмары из «Морской хижины»... Как ты узнал? Накамару улыбается, когда тот вскрывает обёртку. Похоже, он угадал правильно. — Я видел меню доставки в твоей корзине для мусора и подумал, что, должно быть, тебе нравится их еда. В его представлении это вполне обычный и милый поступок. Ну, знаете, позаботиться о том, чтобы твой напарник вовремя питался, а не свалился однажды от внезапного истощения. Что-то, за что ему отплатят одной из редких улыбок и тихим спасибо. Вместо этого Каменаши смотрит на него, широко открыв глаза, и жареное щупальце свисает у него изо рта. — Ты что, сталкер? Ну хорошо, возможно, делать выводы о личных предпочтениях своего напарника на основании содержимого его корзины для мусора слегка необычно. Накамару смущённо кашляет и возвращается за свой стол. — Угощайся. Каменаши прожёвывает. Глотает. — У тебя лицо красное. — Я знаю. — Хочешь что-то мне сказать, На-ка-ма-ру? — то, как Каменаши нараспев произносит его имя, заставляет Накамару покраснеть ещё сильнее, и Каменаши ржёт, не забывая при этом орудовать палочками. — Ты всё время такой серьёзный, словно страдаешь запором, но этот твой «здоровый румянец» выдаёт тебя вернее, чем любой детектор лжи. В этом ты похож на Коки, только тот просто не скрывает эмоций, а у тебя они сами отражаются на физиономии. — Увы, поступление крови в капилляры лица не подвластно моему контролю, — парирует Накамару и смотрит, как Каменаши пережёвывает эту мысль — вместе с очередной порцией кальмаров. — А ты умно выражаешься. Тогда почему ты решил поступить в полицию, а не стать... ну я не знаю... учителем биологии? Или тебя испугала необходимость преподавать детишкам основы безопасного секса? Накамару награждает Каменаши выразительным взглядом, хотя ему и правда проще схлопотать пулю, чем вслух произнести слова «пенис» и «вагина» перед классом сексуально озабоченных подростков. Тем не менее он рад вопросу, потому что это даёт ему возможность спросить в ответ — и не выглядеть при этом сталкером. Его взгляд падает на гладкую поверхность стола, и он вспоминает, как строго всегда держался его отец, и как тепло всё равно сквозило в неловком развороте его плеч и ещё более неловких словах, когда он возвращался домой, улыбающийся несмотря на усталость, и шутливо ерошил Накамару волосы. — Мой отец, — начинает Накамару, откашливаясь, когда его горло неожиданно перехватывает, — он был обычным офисным служащим, но он всегда был… рядом. Для нас. Для любого, кто нуждался в помощи. Он болел и поэтому не мог носиться и играть со мной, как другие отцы, но он читал мне на ночь. Я засыпал под отцовские истории о супергероях и спасении мира. «Вот таким ты должен стать», — говорил он. А потом он умер, и… я не смог придумать ничего более «геройского», чем пойти работать в полицию. Накамару делает медленный вдох и поднимает глаза. Каменаши не проглотил ни кусочка с того момента, как он начал говорить, и забытые палочки замерли у него между пальцами. — А что насчёт тебя? Из-за чего ты «вступил в ряды»? — Не из-за чего особенного. Твоя история намного круче, — Каменаши пожимает плечами. Он продолжает только после того, как Накамару не сводит с него недоверчивого взгляда: — На самом деле — ничего особенного. Я всегда был… некрупным, даже ребёнком, и знаешь, как это бывает: тому, кто выглядит слабее и пищит, как мышь, всегда достаются все тумаки. Я решил, что, если обзаведусь пушкой, это кончится, и поскольку мне не больно-то хотелось загреметь в тюрягу, остановился на легальном варианте. Накамару хмурится и внимательно наблюдает за Каменаши. — Над тобой издевались? — А над тобой — нет? — Каменаши смотрит на него, как будто видит что-то забавное. — К тому же у меня были братья, все — намного больше меня. Накамару кивает, представляя себе маленького, тощего Каменаши, который сражается с более крупными пацанами, пуская в ход ногти, зубы и всё, что только возможно. Он ожидал чего-нибудь более пафосного и трагичного — чего-нибудь с кровью и слезами, и клятвой мести под проливным дождём, — но детское наивное желание стать сильнее тоже подходит. В конечном итоге они оба пошли в полицейские с одной и той же целью — ради спасения. Каменаши тихонько рыгает, не успев подавить позыв и прикрываясь салфеткой, а Накамару улыбается, глядя на то, как тот отводит взгляд, прежде чем говорит: — Спасибо. Я не заметил, что настолько проголодался. — Смотри, скоро свалишься со стула и схлопочешь сотрясение мозга, а потом будешь утверждать, что «не заметил, что настолько устал». Каменаши фыркает, выбрасывая пустую коробку из-под еды в мусорное ведро. Это обычная реакция, когда Накамару так или иначе намекает на мешки у него под глазами. — Всё ещё пытаешься уложить меня в постель? — Накамару густо краснеет, и Каменаши пялится на него с насквозь фальшивой невинностью. — Прошу прощения, я не очень удачно выразился. Накамару игнорирует его ухмылку, вместо этого сосредоточиваясь на главном. — Ты бы мог просто разрешить мне помочь. Эта чёрная папка, над которой ты всё время работаешь, выматывает тебя до предела. Позволь мне… — Это не твоё дело, — прерывает Каменаши с резкостью, которой Накамару давно уже не слышал в его голосе. — В следующий раз попробуй подкупить меня чем-нибудь получше жирного, пережаренного кальмара, и… постой-ка, это по-прежнему будет не твоим делом. Накамару хочет напомнить, что тот только что в одиночку прикончил огромную порцию этого самого «жирного, пережаренного кальмара», но Каменаши встаёт и направляется к двери, крепко зажав под мышкой пресловутую папку. И к тому моменту, как Накамару бросается вдогонку, впопыхах пребольно ударившись пальцем о ножку стола, тот уже успевает покинуть участок. — Только что спросил о его драгоценном деле, да? Дурацкая идея, — обернувшись, Накамару видит, как Уэда сокрушённо качает головой. — Тот, кто пытается отнять у собаки кость, рискует оказаться укушенным. — Ты что-то об этом знаешь? — спрашивает Накамару, ощущая, как неприятно скручивает желудок. Это то же чувство, которое он испытывает, когда Каменаши обменивается тайными шуточками с Коки или отзывается, когда Тагучи зовёт его «Казуя». Уэда выразительно приподнимает брови. — Эй, чувак, я не пытаюсь украсть твою кость. Чёрная папка, которую Каменаши скрывает пуще, чем свои сердечные тайны, — это вроде как общеизвестная информация. Все знают, что Каменаши ведёт какое-то суперсекретное расследование, о котором нам даже шеф не рассказывает. — Настолько секретное? Уэда отвечает коротким смешком. — Скорее, дело в том, что Каме — чёртов одержимый собственник. Послушай, — Уэда неожиданно хмурится, — на твоём месте я бы не стремился особо влезать в содержимое этой папки. Каме несколько раз просил меня разведать для него информацию, и, похоже, это неприятное дельце. Оставь его Каменаши. Он достаточно крепкий орешек, чтобы справиться в одиночку, раз уж сам не просит о помощи. — Скажи мне честно, — возражает Накамару, — ты знаешь Каменаши уже давно… Сколько раз он просил кого-то о помощи? — Туше, — соглашается Уэда. — Но если не просит, значит, он в ней и не нуждается. Есть тонкое различие между «хотеть» и «нуждаться», и оно становится всё более очевидным — с каждым днём, когда Каменаши выглядит хуже, чем в предыдущий. И Накамару не собирается дожидаться момента, когда он окажется слишком разбитым, чтобы попросить, даже если захочет. «Потому что раньше этого точно не произойдёт», — понимает Накамару, когда Каменаши продолжает отказываться от его предложений со свирепыми взглядами и мимоходом брошенными «отъебись!» или «довод “потому что мы — напарники” срабатывает только один раз!» Если Каменаши не готов протянуть к нему руку за помощью, Накамару придётся ухватиться за неё самому.
|
@темы: перевод, фанфики, Без сахара, без сливок
-
-
05.09.2015 в 06:36-
-
05.09.2015 в 06:56-
-
05.09.2015 в 17:05-
-
05.09.2015 в 21:42-
-
05.09.2015 в 21:46И я могу сказать, что выражаясь анимешной терминологией - это еще только конец первой арки. И мааааленький намек на вторую))
-
-
05.09.2015 в 22:56-
-
06.09.2015 в 00:20И вообще - заглядывайте)) Я все пытаюсь найти свободную минутку, чтобы перетащить сюда еще пару-тройку интервью. Может быть, в понедельник или даже завтра получится
-
-
06.09.2015 в 10:51-
-
06.09.2015 в 19:16-
-
07.09.2015 в 22:08-
-
11.09.2015 в 00:12затягивает - характеры шикарно написаны♡♡♡
-
-
11.09.2015 в 04:20elis_89, то ли еще будет)))
Fisha-Soi, пожалуйста. И я очень-очень люблю этого автора именно за то, как она рисует характеры.
-
-
13.09.2015 в 06:56- Интересное выражение. Обычно говорят "У меня был секс" но "случалось" наводит на мысли о редкостном невезении в этом деле
-
-
13.09.2015 в 08:18*хихикнула* я, когда вычитывала, тоже умилилась))) Ну вот так, да - именно "случалось"))) Честный Накамару такой честный)))
-
-
13.09.2015 в 13:11-
-
13.09.2015 в 13:27