Вытоптанные круги на рисовых полях - encoded_panties

[Бригадный подряд]

Название: Вытоптанные круги на рисовых полях и другие вещи, которые волнуют KAT-TUN Перевод: somewhere_there Беты: Дила, Nefritica Источник: Crop Circles in Rice Paddies and Other Things KAT-TUN Worry About — encoded_panties Пейринг / Персонажи: Танака Коки / Накамару Юичи, другие участники KAT-TUN Размер: миди — 5287 слов Категория: слэш Рейтинг: PG-13 Жанр: стёб, романтика, мембер-ай Предупреждение: присутствует ненормативная лексика Краткое содержание: Правило Уэды № 11594: «К пьяным признаниям следует относиться со всей серьёзностью», или Сказ про то, как KAT-TUN взялись за неподъёмную задачу — заставить Коки и Мару признаться друг другу (вторично). 「田・中・丸」 (ТаНакаМару) Книга Правил Уэды и Внезапная Офигенность Джунноске представляют вам феноменальную любовную историю Вытоптанные круги на рисовых полях и другие вещи, которые волнуют KAT-TUN «Участники KAT-TUN стали мне ближе семьи», — поведал Накамару журналисту. — Ты что, правда считаешь, что мы похожи на семью? — широко улыбаясь, полюбопытствовал Джунно, при этом ни на миг не отрываясь от экрана игровой приставки, и продолжил энергично давить на кнопки, заставляя ту жизнерадостно пиликать. — Не хотел бы я быть родственником Тагучи, — задумчиво сообщил Джин своему отражению в зеркале и наморщил нос. — А я вот, кажется, понимаю, о чём говорил Накамару, — высказался Каме. — И с Каме в родстве тоже быть не хочу! — поспешно добавил Джин, и зеркало отразило гримасу преувеличенного ужаса. — Будь это так, я бы сто раз подумал, прежде чем с чистой совестью обзавестись потомством. («Если бы Каме был более мстительным, — чуть позже заметил Коки в разговоре с Джунно, — уверен, он мог метнуть этот фен так, что Джин никогда не смог бы обзавестись потомством… И от кого он вообще нахватался таких заумных словечек?») В реальности Джину едва удалось избежать летящего фена, и, стукнувшись в стену, тот преждевременно простился со своей механической жизнью. — Ха-ха! — радостно воскликнул Джин и совсем уже собрался констатировать эту прискорбную кончину («Вот ведь глупый Каме-е!»), когда неожиданно осознал тот факт, что валяющийся на полу двумя отдельными кусками фен — его собственный, и как же теперь привести в порядок волосы?! — Каменаши, ты чё творишь, идиот! — Таким образом, смысл твоей фразы в том, — подключился Уэда, который до этого момента спокойно листал журнал на диване рядом с Накамару, — что ты считаешь нас семьёй, потому что проводишь вместе с нами безумное количество времени и переживаешь за нас, сам не понимая почему, — ведь в этом, абсолютно очевидно, нет никакого логического смысла, и если бы ты не был связан с нами некими высшими силами — будь то биологическое родство или Джонни-сан, — то давным-давно бы сбежал от нас к чёртовой матери. — Ну-у… да, думаю, в целом это именно то, что я имел в виду. — На самом деле… звучит вполне разумно, — согласился Коки. — Сразу видно — студент Васеды, — с гордостью ухмыльнулся Джин и, не заморачиваясь, позаимствовал чей-то лежащий на столе фен. Накамару тихо застонал и попытался незаметно переползти поближе к Джунно, дабы выяснить, не окажется ли его мир радостного пиликанья более пригодным для обитания. Они редко говорят о ней — странной связи, существующей между ними. (Ну разве что десяткам любопытных журналистов, страстно жаждущих поведать фанатам свежайшую информацию о закулисной жизни KAT-TUN.) В любом случае с того интервью прошло уже достаточно много времени, когда Уэда пригласил троих одногруппников заскочить к нему на огонёк (и это было чрезвычайно круто — побывать в гостях у Уэды, пусть даже дом его оказался отнюдь не готическим замком где-нибудь на Майорке, как утверждали гуляющие по всему джимушо слухи) и потолковать о… семье. «Только давайте больше не будем произносить слово «семья», — добавил Уэда. — Это звучит нелепо». Коки, возможно, приблизился к более точной формулировке со своим «мы не особо нравимся друг другу, но всем нам дорог KAT-TUN». («Хотя теперь, — тут же возразил он сам себе, — в его «не нравимся» возникают определённые сомнения».) — Ну и ради чего же мы здесь? — поинтересовался Джунно. — Ради любви, — Уэда решил не рассусоливать. («Возможно, — предположил он, — «любить» — не то же самое, что «нравиться», но такие технические тонкости уже не по мне. Если, конечно, ты не пишешь текст к песне».) Джин нахмурился. — Но я считал, что мы договорились, что… — Ну… нам просто нужно немножко помочь им — чисто из милосердия, — слегка снизил пафос Уэда. — Помочь им… с чем? — подозрительно уточнил Каме. — С любовью, разумеется, — и Уэда улыбнулся — широко, радостно и невыносимо трогательно, как умел улыбаться только он. Но на самом деле всё началось совсем не с этого. На волне предельной взаимной откровенности, и, возможно, будучи более чем слегка нетрезвым, Коки заметил, что существует незначительная вероятность, что он, может быть, абсолютно случайно, если взглянуть с какой-то определённой стороны, вроде бы как бы по уши втюрился в Накамару Юичи. Каме медленно моргнул и вытянул губы трубочкой, погрузившись в глубокое раздумье. Первое, до чего он додумался, это что он, пожалуй, слишком пьян для подобной фигни. Второе — что ему, наверное, стоит расхохотаться, несмотря на серьёзную опасность задохнуться в процессе, потому что, нет, честно, это было круче всего, что он когда-либо слышал! Каменаши Казуе нравилось считать себя ответственным, взрослым человеком. В конце концов, должен же кто-то в KAT-TUN выполнять эти функции? Поэтому Каме и Накамару решили делать это по очереди. Так было проще справляться. И поскольку Каме являл собой такой безукоризненный образец ответственности, самоконтроля и других достойных восхищения взрослых качеств, он выждал до следующего утра (хотя некоторые сочли бы это скорее ранним вечером), когда вполне протрезвел и имел достаточно времени, чтобы тщательно всё обдумать и взвесить последствия своих действий, прежде чем в виде рассылки отправил эту новость всем участникам KAT-TUN. После чего он наслаждался сознанием выполненного долга примерно две минуты, по истечении которых сообразил, что отослал сообщение и Коки тоже, и немедленно решил, что, пожалуй, сегодня очередь Накамару. («Ты точно уверен, что послал его Коки? Потому что это была бы невероятная глупость», — написал ему Накамару полминуты спустя. «Ну я не знаю, что ещё я мог натворить, чтобы он угрожал мне убийством. T__T») Накамару не очень-то поверил слуху, который распространял Каме. Хотя нет, сказать так было бы не совсем справедливо. Каме-то он вполне верил. Ему и самому случалось сходить выпить с Коки, причём не раз. И вот именно это вызывало теперь в нём значительные сомнения. Как правило, протрезвев, Коки уже не испытывал желания немедленно жениться хотя бы на одной из тех порноактрисок. И какой дурак в принципе прислушивается к пьяному бормотанию Коки? Судя по дальнейшей лавине сообщений — все в KAT-TUN. Накамару вздохнул. «Однако, — написал ему Джунно, — переспать с порноактрисами он всё ещё хотел». «Тагучи, молчать!» — набрал в ответ Накамару, потому что наблюдение Тагучи, хотя и безусловно справедливое, не имело абсолютно никакого отношения к данной ситуации. «» — ответил Джунно, но Накамару это Совершенно Не Убедило. В итоге Коки пришлось отключить свой мобильник. Потому что ещё одно сообщение от Джина и сотоварищей (которые сначала включали ЯмаПи и Нишикидо, но потом разрослись до всех оставшихся NEWS, Kanjani8 и почему-то Arashi), содержащее хохочущий смайлик или, того хуже, изображение члена, вполне могло заставить его на хрен сигануть с крыши. — Моя жизнь кончена, и виноват в этом ты! — провозгласил Коки, падая на диван рядом со своим лучшим другом. — Э-э-э? — очень содержательно отреагировал Накамару, едва не подавившись чуть тёплым чаем с молоком. Но Коки только продолжил тоскливо таращиться вдаль, надутый и с совершенно щенячьим взглядом, что в целом показалось Накамару несколько пугающим, и он задумчиво потрепал рэпера по голове. В конце концов, сердце Накамару было не каменным… — Ты мог бы признаться в том, что тебе нравится кто-то другой, — предложил он. — А то ведь они и меня уже с этим достали. — Страшно представить, насколько трудна твоя жизнь, — пробурчал Коки. Накамару пожал плечами. — Просто хочу сказать, что это не я навлёк на себя этот пиздец. Оглядываясь назад… Не стоило ему так говорить. На волне, возможно, некоторой внезапной откровенности, и, неуклонно приближаясь к состоянию крайней наклюканности, Накамару признался, что существует незначительная вероятность, что он, пожалуй, если взглянуть уж под совсем невероятным углом, вроде бы как бы, может быть, безумно влюблён в Танаку Коки. («Но только возможно, в соответствии с несколькими законами природы, которые я только что выдумал, и вообще я сейчас соврал, ну, ты понимаешь?») Джин ржал так сильно, что умудрился свалиться с барного стула и продолжил хохотать, уже фактически оказавшись на полу. Что касается Накамару, то тот был в достаточной степени трезв (или, может быть, как раз наоборот — уже достаточно пьян), чтобы, закатывая глаза и беспорядочно размахивая руками, пытаться поднять его с пола, потому там было ужасно грязно и «теперь это всё запутается у тебя в волосах!». Аканиши Джину нравилось считать себя вольным творцом, что временами причиняло окружающим изрядные неудобства (Джин скорчил гримасу при одной только мысли), но не мог же он перестать быть самим собой? Однако это было не главное. (Нет, Джин, конечно, попытался представить это главным, но Накамару скривился, испустил стон и чуть не отвесил ему пощёчину в стремлении убедить, что подобное ни в коем случае не может считаться оправданием.) — Главное в том, — ещё раз попытался Джин, откидывая с лица пряди, случайно выбившиеся из-под шерстяной шапки. Они заслоняли его широко распахнутые глаза и, таким образом, мешали придать лицу самое невинное выражение, — что, несмотря на мой несколько… бунтарский характер, я всё равно вас всех люблю. Судя по виду, Накамару он явно не убедил. — Нет, серьёзно! Ну, по крайней мере, вы все мне очень нравитесь… Короче, я научился с вами уживаться, вот! И главное, я за вас переживаю. — И именно поэтому у тебя возникла потребность поведать всему джимушо, что я… питаю романтические чувства к Коки, хотя я никогда не говорил ничего подобного, ты всё выдумал и это грязная ложь? Джин закатил глаза. — Знаешь, я даже не удивлён, что ты признался. Ты так далеко зашёл в своём отрицании, что, должно быть, приближаешься к принятию с другой стороны. Накамару наградил Джина негодующим взглядом и запустил в него подушкой, а потом зарылся лицом во вторую, стеная о своей нелёгкой жизни. — И в любом случае, — жизнерадостно продолжил Джин, потому что действительно переживал за Накамару и ожидал, что мастер битбокса посмеётся вместе с ним над всей этой ситуацией, а не внезапно погрузится в пучины отчаяния, — я вовсе не рассказывал всему джимушо. Только нашим одногруппникам. Ну и Пи, разумеется… и Рё-чану… — Джин прервался, смутно засомневавшись, а сработают ли изощрённые планы Уэды в отношении Накамару. С его точки зрения, тот относился скорее к любителям милых свиданий и застенчивых улыбок. Хотя, с другой стороны… где-то в самой глубине души таким же был Коки. И вот с этого-то всё и началось. В течение следующей недели прозвучало двадцать признаний. — Ну и мерзкие же у Уэды представления о милосердии, — пробормотал Джин, потому что ему пришлось потратить свои грёбаные деньги на шоколадки и букеты, и, что особенно обидно, без всякой перспективы на перепих. — И как это должно подействовать? — спросил Каме, потому что Накамару с ними не было, а значит, голос разума по умолчанию перешёл к нему. — Мы засмущаем их до того, чтобы признаться не по пьяни? — Мы просто покажем им пример, — пояснил Уэда и улыбнулся. Джин сделал себе мысленную отметку — никогда-никогда не ссориться с Уэдой. Ни-ког-да. Или, хотя бы не позволять их принцессе-боксёру прознать про какие-либо реальные или воображаемые свои увлечения. Тут уж как удастся. В душе он утешал себя тем, что, по крайней мере, умеет пить лучше, чем два его незадачливых одногруппника. (Ну, втайне он также считал, что гораздо меньше похож на гомика, но, когда он однажды поделился этой теорией с Рё-чаном, наглый коротышка чуть не окочурился. Смех, знаете ли, опасная штука.) — И почему нам надо тратить на это деньги? — спросил Джин лишь слегка обиженным тоном. — Потому что раз уж мы что-то делаем, то сделаем это как следует. — Это будет так весело! — воскликнул Джунно, лыбясь до ушей и от возбуждения буквально подпрыгивая на диване Уэды. — А жить тебе не надоело? — спросил Джин, даже не имея при этом в виду возможную поломку дивана. «Они что-то затевают», — написал Накамару Коки. «Да ясен пень :|» — ответил Коки, и Накамару совсем не оскорбился, ну разве что самую малость. «Что вы там, сволочи, затеваете?» — написал Коки Джину. «Ничего. Люблю-целую <3», — тут же откликнулся Джин, потому что только дураки не используют представившуюся возможность. Поскольку Накамару Джин боялся гораздо меньше, чем возможной ярости Коки (да что там, пушистые котята и то страшнее, чем Накамару), ему Джин с самой очаровательной улыбкой вручил коробку шоколадных сердечек. — Я вас всех ненавижу! — сказал Накамару. Но к шоколаду он ненависти не испытывал, поэтому с удовольствием его съел. Будучи в реальности гораздо очаровательнее, чем когда-либо были готовы признать его одногруппники, а также совершенно не ведая, что такое страх, Джунно признался в неувядающей любви к Коки тем же вечером сразу после съёмок клипа, обрушив на свою жертву тонны шарма и изящных речей с периодическими вкраплениями французских словечек (по большей части выдуманных на ходу). Романтик в душе, Коки на какую-то долю секунды всерьёз поддался всем этим улыбкам, рассыпавшимся по плечам локонам и букету алых роз. Потом, правда, быстро пришёл в себя и прицельным пинком отправил Джунно на пол. Тот, однако, нимало не смутился, и его признание Уэде в гримёрке на следующее утро представляло собой настолько бесконечно умилительное зрелище, что растрогало даже Джина (хотя он бы никогда в этом не признался, даже если бы сумел придумать пару новых законов природы, объясняющих данное явление). Зато ответное признание Уэды Джунно некоторое время спустя заставило Накамару стремглав выскочить из комнаты ещё до того, как румянец полностью залил его щёки. «Признание» Каме (Накамару всегда поражало умение одногруппника одним тоном обозначить кавычки) было не столько смущающим, сколько смущённым, ибо именно в этом состоянии оба пребывали на всём его протяжении. — Ну… вот… — неловко начал Каме, протягивая ему букет. Накамару задумался. А есть ли у него ваза? Он также всерьёз задумался, как долго будет продолжаться это безобразие. Но в данный конкретный момент — да, в основном о том, есть ли у него ваза? — Они очень милые, — промямлил Накамару, ну, потому что цветы были действительно довольно милые... для цветов. Накамару испытывал неясное подозрение, что, для того чтобы полностью оценить красоту цветочных букетов, он обладает… не совсем подходящими половыми признаками. — Спасибо, — пробормотал Каме, нервно теребя ленточки на втором букете, который всё ещё сжимал в руках. — А почему их два? — спросил Накамару. Не то чтобы он не знал. Не то чтобы он уже не разгадал весь их идиотский и ни к чему не ведущий план (и единственной причиной, по которой он ещё не плюнул и не сбежал от них куда-нибудь за пару континентов, было то, что Накамару очень любил шоколад, и существовал вполне реальный шанс, что в результате всего этого ему обломится ещё немало бесплатного шоколада). Но вот просто в данный момент Накамару захотелось немного отомстить. К тому же это признание, честно, вообще никуда не годилось. А ведь предполагалось, что Каме среди них — лучший актёр! — Гм-м… — крайне вразумительно ответил Каме. На самом деле, второй букет был подарен Коки через некоторое время после того, как Каме позорно сдрейфил и бежал от Издёвки Накамару. (Что могло бы стать бесконечным источником веселья для Джина, присутствуй он там.) Как позднее пояснил Уэде Джунно, Каме, вероятно, поступил так из чисто научного интереса, дабы продемонстрировать разницу между смущённой и смущающей ситуациями. Джунно всегда был оптимистом. Поэтому гораздо вероятнее, что позже тем же вечером (или, возможно, очень рано следующим утром) ЯмаПи, Рё и МацуДжуну довелось услышать более реалистичное (хоть и не более внятное) изложение событий. Случилось это, когда Джин уже выпил слишком много достаточно, а Рё наконец закончил стебаться над своими одногруппниками, что, учитывая его присутствие сразу в двух группах, потребовало немалого времени. (И они давно запретили подобные рассказы Джуну, потому что те неизменно заканчивались оргиями, воображаемые картины которых, исходя из горького опыта, преследовали услышавшего вечно.) — Каме — такой тупица, — начал Джин, потому что нужно же ему было с чего-то начать, а объективная возможность того, что Каме узнает о сказанном у себя за спиной, была гораздо меньше, чем в случае с Уэдой, потому что последний обладал какой-то нечеловеческой способностью узнавать подобные вещи. (Общественное мнение в настоящий момент склонялось к наличию повсюду его ниндзя-шпионов.) — И что он теперь натворил? — спросил ЯмаПи, наклонив голову… и едва не ударившись ею об стол, потому что алкоголь полностью нарушил его координацию, по крайней мере, в том, что касалось расстояния до мебели. — Он портит нам весь план, — жалобно проныл Джин. — Какой план? — как хороший друг поинтересовался ЯмаПи, в то время как Рё просто закатил глаза, и Джин решил, что надо бы ещё выпить. — Ну… план, — медленно выдал он, пытаясь припомнить, в чём же, собственно, тот состоит. — План Уэды, как свести Накамару и Коки. — Эй, чуваки, вы что, всё ещё бухтите по этому поводу? — прервал его Рё. — Нет, ничего не скажу, в первый момент это было охренительно смешно, но вам ещё не наскучило?! — Эй, мы тут совершаем великие подвиги во имя мембер-ая, ты, идиот!.. — … — Да-да! — горячо возразил Джин. — Только Каме всё портит, потому что он… он… целовался с Коки! — Ну, формально это ведь тоже можно отнести к мембер-аю, нет? — уточнил Джун, потому что он был из Arashi и все эти разговоры о так называемом «мембер-ае» по-прежнему приводили его в недоумение. — Но это неправильный мембер-ай! — продолжил настаивать Джин, отчасти потому, что так сказал Уэда, и отчасти потому, что самого его начинало немного тошнить при мысли о Каме, целующемся с кем-то. — Ну что ж, тогда поведай нам, в чём разница, — протянул Рё, делая очередной глоток из стоящего перед ним бокала с девчачьим коктейлем. (А если кто-нибудь спросит, то это МацуДжун заказал!) — То, что Коки и Каме не могут контролировать своё либидо на виду у других людей, ещё не значит, что это любовь, — надулся Джин. — А пьяные признания — значат? — Уэда говорит — да! — упёрся Джин, в основном потому, что упоминание Уэды обычно крайне раздражало Рё. — Знаешь… — после долгого раздумья заметил ЯмаПи, — мне доводилось слышать о более убедительных влюблённостях... — Это всё потому, что они не знают, как это правильно делается! — воскликнул Джин. — И именно поэтому мы показываем им пример! Я уверен, они быстро научатся, — убеждённо закончил он. Уэда появился на пороге квартиры Накамару, когда у них обоих приключился свободный вечер, с шоколадом в руке (он слышал от Джина, что это помогло), заранее заготовленной фразой «Ты мне действительно нравишься, Юичи-кун!» и одной из лучших улыбок, на которую только был способен. Накамару закатил глаза и испытал искушение захлопнуть дверь у Уэды перед носом. Но шоколад выглядел очень вкусным… — Знаешь, всё это начинает осточертевать мне со страшной скоростью, — пожаловался он, когда Уэда прошёл за ним в гостиную. — Рассматривай это как полезный жизненный опыт. — Полезный опыт, как же. Вам просто хочется постебаться надо мной, пока я не сломаюсь и… ну, знаешь... Уэда широко улыбнулся, даже не пытаясь отрицать очевидное. — В любом случае это для твоей же пользы. Накамару скорчил гримасу. — Сегодня поутру я наблюдал Каме и Джина. Это было похоже на ужастик про Валентинов день, да ещё снятый чокнутым режиссёром. Вот скажи, какая мне от этого польза? Уэда задумчиво хмыкнул. — Ну, по крайней мере, Тагучи открылся нам с совершенно другой стороны... — Из того, что я слышал, ты теперь регулярно открываешь Тагучи с совершенно разных сторон. — Это просто лживые слухи! — поспешно воскликнул Уэда, хотя Накамару показалось, что щёки одногруппника подёрнулись предательским румянцем. — Тот, кто сказал тебе это, наверное, был пьян. — Разумеется, пьян. Напомни мне не забыть разослать сообщение всему джимушо. Каме переживал не лучшую неделю в своей жизни. («Ты переживаешь не лучшую неделю?» — чуть не подавился от возмущения Коки.) — Мне кажется, Джунно похитил мои выдающиеся романтические способности, — простонал он. — Э-э… какие романтические способности? — Эй! Я оскорблён! Я был исключительно романтичным и сексуальным, и изысканным, и просто потрясающим… до того, как Джунно провернул свой коварный магический трюк! Коки всесторонне обдумал эту информацию. — Ну, в основном ты просто вёл себя как шлюха. — Н-ну, да… но как высококлассная шлюха. — С этим не поспоришь, — признал Коки. — Ну и кому ещё тебе нужно признаться? Каме поперхнулся и воззрился на Коки огромными от шока глазами. — Ч-что? Как?! Откуда ты знаешь?.. Коки наградил его усталым взглядом. — Ты серьёзно, Каме? Нет, ты серьёзно? Насколько незаметно, по твоему мнению, вы все действуете? — Но мы делаем это ради вас, — пробормотал Каме. — Единственная причина, по которой Уэда всё это затеял, в том, что он чёртов садист. — … Коки вздохнул и покачал головой. — Ладно, пошли, я помогу тебе признаться оставшимся жертвам. А то так ты окончательно уронишь весь имидж KAT-TUN. — Ребята, вы ведь понимаете, что сейчас в этом уже нет никакого смысла? — ещё раз попытался Накамару. — Ваша шутка слишком затянулась. Уэда пожал плечами и ухмыльнулся. — Кто знает, может, тут везде полно скрытых камер. Уверен, с таким материалом наши рейтинги подскочат до небес. — Да ну тебя! — Плюс, мне кажется, это хорошо скажется на репутации Джунно. — И вот скажите мне, с каких пор всё это стало «ради Джунно»?.. — Накамару, помоги мне спрятаться от Тагучи, — слёзно взмолился Джин. — Почему ещё? — Потому что я не хочу, чтобы он сотворил со мной свой коварный магический трюк, идиот! — Гм… Ты что, недавно беседовал с Каме? — Нет… Да… Может быть… Да не об этом речь. Просто спрячь меня! Накамару закатил глаза. — Ну уж нет. Ты ведь понимаешь, что сам всё это затеял? — Не я, — запротестовал Джин, — Уэда! Я всю дорогу был абсолютно на твоей стороне! Это убедило Накамару… примерно настолько, насколько можно было ожидать. — На-ка-ма-ру-ку-у-ун, — широко улыбаясь, пропел Джунно. И Накамару уже почувствовал себя героем адюльтера. — Джин в туалете, — быстро сообщил он, потому что тот определённо заслуживал быть принесённым в жертву ради высшего блага. Но Джунно только ещё больше расплылся в улыбке. — Я принёс тебе много-много шоколада, — искушающе подмигнул он. Накамару почувствовал, что колеблется, разрываясь между обещанием большого количества шоколада («Боже, ну почему я так слаб, — мысленно укорил он себя. — Ну почему Джунно?») и риском попасть под коварный магический трюк. (Эй, если он привёл половину KAT-TUN в такой панический ужас, испытывать небольшие опасения вполне логично, разве нет?) — Это очень вкусный шоколад, — продолжил Джунно, по-прежнему улыбаясь так, словно собрался осветить весь мир. А, к чёрту! Это же Тагучи. А Тагучи — хороший парень. Может быть, иногда страдающий избытком энтузиазма, но — бесплатный шоколад! И в конце концов, что может пойти не так? — Где Тагучи? — поинтересовался Каме, заглядывая в их комнату для совещаний вместе с Коки. — А зачем он тебе? — с подозрением уточнил Джин, поскольку именно встречи с ним изо всех сил старался избежать. (Пока что успешно, хотя иногда возникала необходимость в весьма решительных мерах, и, если сравнивать с Накамару, жертвовать другими ради высшего блага удавалось Джину гораздо убедительнее.) — Потому что я придумал великолепный план по возвращению своей сексапильности, — провозгласил Каме, а Коки за его спиной с энтузиазмом кивнул. — Э-э… какой-какой сексапильности? — Той самой, которую похитил Джунно. — Понятно… — Джин глубоко задумался. — Этот твой план… Полагаю, он не менее гениальный, чем идея Уэды? — Однозначно! — Та самая идея, благодаря которой мы оказались в этой идиотской ситуации? — Э-э… — запнулся Каме. С такой точки зрения он об этом как-то не думал. Пока. Затем он сердито зыркнул на Коки, потому что в конечном итоге именно тот был во всём виноват, а потом — на Джина, потому что с какой это стати он восседает тут с таким видом, как будто самый умный в KAT-TUN? — Ну ладно, — Джин ухмыльнулся, подхватывая со стула сумку и куртку, — желаю удачи. А я пока пойду понервирую NEWS, заодно окажусь подальше от эпицентра событий, когда всё неизбежно закончится катастрофой. — Знаешь… — начал Каме, когда Джин вышел и они остались вдвоём. — Внезапно я чувствую гораздо меньше уверенности… — Не слушай Аканиши, он и сам не знает, что несёт, — высказал своё веское мнение Коки. — Ну что, как насчёт того, чтобы на следующей неделе сходить вместе в кино? — спросил Джунно, широко улыбаясь и покачиваясь с пятки на носок. — Гм-м… Ну да, можно, — осторожно согласился Накамару. — Отлично! — ещё шире улыбнулся Джунно. — Но… знаешь… я не чувствую к тебе… э-э… противоестественного гомосексуального влечения или чего бы то ни было, — неловко промямлил Накамару, испытывая внезапное желание прояснить обстановку. Если это возможно, Джунно улыбнулся ещё немного шире. — Конечно! Я знаю! Мы ведь сегодня весело провели время, правда? Но я знаю, что все твои противоестественные гомосексуальные влечения направлены на Коки-куна! Остолбенев, Накамару уставился на Джунно, по-прежнему являющего собой живое воплощение жизнерадостности. А потом очень медленно отвернулся и пошёл прочь, изо всех сил надеясь, что никто не заметит, как полыхают его щёки. «…вот ведь хрень...» — Эй, Аканиши! — окликнул Накамару, заглядывая в помещение, где должны были совещаться NEWS. — Йо! — откликнулся тот, не прекращая одновременно помогать Рё измываться над Като. — Куда все подевались? Я, кажется, растерял всех своих одногруппников. За исключением тебя. Хотя не могу сказать, что и ты находишься на своём месте... Привет, Массу! Джин пожал плечами. — Да вроде Каменаши и Коки собирались вызвать Тагучи на великую битву сексуальностей или что-то в таком роде, — он закатил глаза и попутно, пока Като отвлёкся на Рё, стебущегося над его причёской, стащил у того бенто. — Просто следуй на вопли ликующих джуниоров, и они укажут тебе путь. Я лично намереваюсь держаться от этого дерьма подальше. — Ага… Накамару Юичи нравилось считать себя рассудительным человеком (по крайней мере, по стандартам KAT-TUN), посему он решительно предпочёл обед наблюдению за тем, что, как позднее заверяли его джуниоры, было Воистину Великой битвой. И крайне Сексуальной тоже. (В последнем Накамару, если честно, несколько сомневался, но, с другой стороны, звёздные качества коллег-одногруппников никогда не оказывали на него столь сильного влияния, как на впечатлительных джуниоров.) И вот таким образом прошло не меньше четырёх часов, прежде чем он снова столкнулся с кем-то из участников KAT-TUN. — А! Накамару! — поприветствовал его Коки и, окинув взглядом коридор, с удивлением не обнаружил в нём никого, кроме них двоих. — Привет. Не знаешь, куда все подевались? Вроде предполагалось, что мы сегодня работаем? Коки поморщился, рассеянно потирая затылок. — Ну, мне кажется, там было несколько камер, — осторожно начал он, и Накамару вздохнул. Он уже начинал всерьёз задумываться, не были ли и на самом деле повсюду установлены камеры? Ну, либо его одногруппники обладали чрезмерно развитым воображением. — И где же сейчас все остальные? — поинтересовался Накамару, против воли уступая своему любопытству в отношении Великого Противостояния. — Ну… Уэда утешает Каме. — Серьёзно? А что же Тагучи? — Э-э… кажется, он тоже как-то в этом участвует, — уклончиво пояснил Коки. Накамару сморгнул. — П-понятно… — Ну да. — Это вызывает определённое беспокойство. — Ещё какое, — категорически согласился Коки. Пауза... и потом: — Надо срочно разослать сообщения всем, кого мы знаем. — Чёрт возьми, ДА! — В конце концов я подумал, — удобно расположившись на диване Накамару, Коки закинул ноги на журнальный столик, — что в следующий раз, когда захочется выпить, лучше всего нам с тобой пойти вместе. Ну, знаешь… Накамару кивнул. — Да, так наверняка будет лучше... — Да… — Коки сглотнул. — Ну, то есть, я хотел сказать… — Да… — прерывая его, кивнул Накамару. — Я тоже. — Что ж… это хорошо, — сказал Коки. А потом решил, что даже ежу понятно, насколько оба они не сильны в признаниях, и вместо этого наклонился и поцеловал Накамару. С последним — после шокированного вскрика Накамару — они справились намного успешнее. — Ты мне действительно очень-очень нравишься, Юичи, — тем же вечером, но уже значительно позже пробормотал Коки, уткнувшись лицом Накамару в плечо. Накамару не смог сдержать улыбку. — Танака Коки, ты что, правда мне только что признался? — М-м… Мне нужно тренироваться, — сонно пояснил Коки. — Тренироваться?.. — Ага. Перед следующей неделей, — Коки зевнул. — Одно есть, ещё девятнадцать осталось, Юччан. Накамару открыл было рот, чтобы ответить, но как раз в этот момент пальцы Коки пощекотали ему живот, и Накамару решил, что в данный момент есть гораздо более насущные вопросы, срочно требующие его внимания. За этим последовало (во всяком случае, с точки зрения стороннего наблюдателя) ещё восемнадцать признаний. Все они были настолько публичными, романтичными, смехотворными и преувеличенно абсурдными, насколько это вообще возможно, и, как заметил Джин: «По ходу, Уэбо, твой план выходит нам боком». Взять, например, тот случай с цветами. Коки, разумеется, нужны были самые лучшие, и, к счастью, он знал чувака, который знал чувака, который знал ещё одного чувака, чей двоюродный брат торговал цветами (или что-то в таком роде). Звучало это весьма подозрительно, но зато изрядно снизило стоимость затеи. В разгар съёмок их нового клипа пара сотен алых роз были доставлены курьером «Для моего дорогого Юччи ♥». Лицо Накамару почти сравнялось оттенком с цветами, и он бушевал, грозя страшной и неминуемой местью, когда Коки затащил его в одно из пустующих помещений, чтобы наглядно продемонстрировать, как именно тот ему дорог. Спустя некоторое время Накамару выбрался оттуда не менее раскрасневшимся, но в гораздо большей степени в ладу со всем миром. — Чуваки, ну что за хуйня… — прокомментировал Джин. Можно вспомнить ещё случай с шоколадным тортом. Конечно, день Святого Валентина уже миновал, а вместе с ним и аляповато украшенные коробочки с шоколадом, но, как веско резюмировал Накамару: «Шоколадный торт уместен всегда!» Данный конкретный торт был высотой в человеческий рост, украшен клубникой и покрыт довольно откровенными любовными признаниями, написанными шоколадной глазурью. — О… боже… — воскликнул Каме. — Что это такое? — Торт! — радостно сообщил Накамару, помахав в воздухе ложкой. Каме выдохнул с облегчением. — А… А то мне на секунду показалось, что у нас появился седьмой мембер... — Чуваки, ну что за хуйня… — повторил Джин и удалился, дабы высказать Уэде всё, что он о нём думает. И был ещё случай в душевых после танцевальной репетиции. — Чуваки, ну что за хуйня! — выпалил Джин, и это было единственным, что кто-либо сказал по этому поводу. А ещё был случай с гигантским плюшевым мишкой. — Ты сказал, что их коллекционируешь, — гордо заявил Накамару. — Д-да-а, — с некоторой осторожностью согласился Коки. — Но этот ярко-розового цвета и упирается головой в потолок... — Именно. И вот честно, я не понимаю, в чём тут проблема. — Что за... хуйня! — вырвалось у остолбеневшего в дверях Джина. — А тебе, Джин, следует лучше следить за своим языком. В последнее время ты слишком много материшься, — мягко укорил его Накамару. Ну и наконец, был случай с воздушными шариками. Накамару каким-то образом заполучил туеву хучу ярко-красных воздушных шариков (надутых гелием при содействии Массу), рассматривая это как месть за полную комнату роз. Но и Коки тоже раздобыл примерно равное количество ярко-розовых шариков (надутых гелием не без помощи джуниоров) — в отместку за гигантского мишку (который, к слову сказать, всё ещё обитал в джимушо, потому что элементарно не проходил в дверь — очевидно, при доставке его как-то загрузили через окно). — И это означает, — по телефону объяснял Каме менеджеру KAT-TUN, — что не только весь репетиционный зал под завязку забит шариками, но в придачу они совершенно не сочетаются! — ...хуйня… — пробормотал Джин, бросая сердитые взгляды на всех присутствующих и размышляя о том, что вот Рё, должно быть, постоянно чувствует себя так, как он — сейчас. Когда же все решили, что худшее уже позади (а угрозы в адрес Уэды, продолжающего тихо забавляться, наблюдая за происходящим, постепенно сошли на нет), Коки убедил Kanjani8 исполнить для Накамару любовные серенады... на протяжении нескольких часов, пока продолжались съёмки Cartoon KAT-TUN. Слов у Джина уже не осталось, но минут десять он гонялся за исполнителями по всей студии с гитарой наперевес. Что касается Накамару: тот подговорил Мураками-куна дать Коки тумака, потому что это было уже слишком. И на протяжении всей этой катавасии Джунно жизнерадостно подпевал кансайским любовным балладам, потому что уже ничто, ничто не могло положить конец его внезапной (и довольно продолжительной) офигенности. Зато на следующее утро Накамару счёл вполне допустимым и даже романтичным день напролёт битбоксить для Коки. К полудню Коки присоединился к нему, читая рэп. А ещё было до хрена идиотского хихиканья, записочек и сердечек. Однажды они весь день обменивались имейлами и соревновались, устанавливая на свои телефоны самые отвратительно няшные рингтоны. Дело вполне могло дойти и до самолётов с фейерверками, если бы Каме не выработал привычку сразу задёргивать шторы в любом помещении, где они оказывались. А ещё была проблема… с интернетом. И случаем, когда Уэде пришлось зачитать весьма смущающее послание во время R-One KAT-TUN (хотя, возможно, больше всех смущался сам Накамару). И случаем на Music Station, хотя тогда Каме и Джунно удалось успешно отвлечь общее внимание. И… — Итак, на сегодня их было... кажется, восемнадцать, — улыбаясь, заметил Уэда. — Я считал. Осталось ещё два? Накамару скривился. — Всё это, знаешь ли, исключительно твоя вина, — его существенно раздражал тот факт, что Уэда выглядел абсолютно довольным собой, в отличие от Джина, который теперь изо дня в день засыпал его сообщениями с текстом, в основном состоящим из DDDDDD:. — Вина? А мне кажется, всё сложилось на удивление удачно. Накамару наклонил голову и искоса посмотрел на него. — Мне рассказывали о твоих странных доводах. Усмехнувшись, Уэда уселся на стол и принялся болтать ногами. — Странных доводах? По-моему, доводы были просто замечательные. — Правило Уэды Тацуи № 11594: «К пьяным признаниям следует относиться со всей серьёзностью», — по памяти воспроизвёл Накамару. — И ты считаешь, это не странно? Уэда расхохотался. — Ну, как видишь, номер у него солидный. Я уверен, что более важные правила тоже оказали влияние. — Об этом мне ничего не говорили, — возмутился Накамару. — А разве я обязан всё рассказывать своим подопечным? — Гм… Накамару как раз делал уборку у себя дома (цветы создавали просто ужасный беспорядок, даже при том, что он потратился на вазу), когда раздался звонок в дверь. — Привет, — с порога поздоровался Коки. — Привет! Я не знал, что ты собираешься зайти. Коки откашлялся. — Ну… Нам всё ещё осталось одно признание. — Да, и правда, — согласился Накамару. — И я подумал, что мы можем сделать это здесь, — заметил Коки, а потом притиснул Накамару к столу и поцеловал так, что все эти розы, шарики, торт, фейерверки, сердечки и серенады, в общем, весь этот абсурд вдруг показался тому самым романтичным, что когда-либо случалось в его жизни. Впрочем, возможно, он просто плохо соображал от нехватки кислорода. — Знаешь, — пробормотал Коки ему в губы, — мне кажется, что теперь ты уже достаточно взрослый, чтобы признать правду, Юичи-кун. Может быть. А если кто-нибудь спросит, он просто придумает ещё один новый закон природы. С другой стороны… Есть же закон притяжения, а значит, можно ничего не придумывать. (Ну разве что ещё один, маленький... только чтобы извлечь этого идиотского розового медведя из здания.) Той ночью Коки исцеловал Накамару с ног до головы, каждым поцелуем заново обещая любить его сильно-сильно. В общей сложности это было уже гораздо больше, чем двадцать признаний. Но поскольку Накамару забыл их пересчитать, он довольно долго целовал Коки в ответ, чтобы быть наверняка уверенным, что они квиты. И потом ещё чуть-чуть. Сообщение от Уэды пришло в три часа утра. «Правило Уэды № 2: Семья важна». «Всё равно это странно», — отреагировал Накамару примерно в четверть четвёртого. И ровно в четыре он получил «Правило Уэды № 1: Счастье — важнее всего».

@темы: перевод, фанфики, Вытоптанные круги на рисовых полях и другие вещи, которые волнуют KAT-TUN

Comments

[glassdahlia]

Шикарно Спасибо большое за перевод

[*JT*]

Ох уж этот мембер-ай Спасибо за позитивную историю и чудесный перевод!

[Охико-кун]

Это прелестно! Половину смело можно разбирать на цитаты! Спасибо за эту вестч!

[IngeborgaSt]

Чудесный фик! Вот повеселили)
Спасибо огромное за перевод

[elis_89]

спасибо за перевод!!!

[Дила]

Для начала, простите, что мы немного притормаживаем с ответами, честное слово, это только потому, что мы заняты очередным проектом.

Greenday49,
большое пожалуйста! Это действительно отличный текст и работа над ним доставила нам удовольствие!

*JT*,
ага, мембер-ай в исполнении КАТ-ТУН всегда на грани фола! За то и любим!

Охико-кун,
вот уж точно! Да и вообще текст достоин цитатника - как мой на вкус)) Чудесный и безбашенный!))

IngeborgaSt,
рады веселить и позитивить, да! За этим - всегда к нам!

elis_89,
пожалуйста!

Всем огромное спасибо, что прочитали и нашли время на комментарии! Нам очень-очень приятно!