Сказка о драконе и хули-цзине

[brigadnypodryad]

Сегодняшний пост совсем не по тематике соо, но... сегодня 40 дней somewhere_there. Последнее время ей нравился мир Магистра, так что этот фик - в память о ней. Ссылка на фикбук ficbook.net/readfic/12103674


Название: Сказка о драконе и хули-цзине
Автор: Дила
Бета: Nefritica
Персонажи: Лань Чжань/Вэй Ин, Лань Юань, Цзян Яньли, Лань Хуань, Мэн Яо, Лань Цижэнь, Цзян Чэн, Цзинь Цзысюань
Размер: макси
Жанры: AUHurt/Comfort, Ангст, Драма, Романтика, Фэнтези
Предупреждение: смерть второстепенных персонажей, счастливый финал
Краткое содержание: 
— Всегда поймаешь, да? — бормочет Вэй Ин куда-то в плечо Ванцзи, на которое он кладет голову.

— Всегда.
— А если я буду часто падать? Если весь мир будет ненавидеть меня настолько, что столкнет в пропасть?
— Найду способ объяснить миру, что Вэй Ин не заслуживает ненависти. Но сначала прыгну вслед за тобой.
— Нет! Лань Чжань, ты не можешь умереть!!! Тем более из-за такого лиса, как я, ты не… ты что, улыбаешься?!
— Никто не умрет. Спасу Вэй Ина. Драконы умеют летать.
Посвящение: Для Leen. Навсегда.

Примечания: *выдохнула* Год назад я начала этот фик. Кажется, мы как раз закончили перевод "И время лишь бумажная луна". https://ficbook.net/readfic/9723171 Я писала его очень медленно, не знаю почему, мне нравилось как получается, но... Я тогда говорила somewhere_there (а для меня просто Лин): "Ты же прочитаешь? Скажешь, если будет плохо?". Она смеялась и говорила, что я не могу писать плохо. Но я... не успела.

Сегодня ровно 40 дней, как Лин больше нет. Фик есть, дыра в сердце есть, а ее - нет.
Эта работа - последняя работа Бригадного подряда (так мы себя называли, когда занимались переводами), но без капитана. Я надеюсь, она вам понравится.
Я надеюсь, она понравится Лин.
Публикация на других ресурсах: уточнять у автора

Встреча

Примечания:

цзюлун - небесный синий рогатый дракон
цилинь - (миф.) китайский единорог
фэн-хуань - феникс в китайской мифологии
ао - в древнекитайской мифологии плавающая в море гигантская черепаха
хули-цзин - в китайской традиционной мифологии волшебная лиса - лиса-оборотень, добрый или злой дух. Также используется как метафора в значении «обольстительница, искусительница, соблазнительница»

 

В Гусу идёт снег. Ванцзи протягивает руки, позволяя снежинкам опуститься на его ладони, и наблюдает, как они превращаются в маленькие капли. Это завораживает — каждый раз, хотя за столько десятилетий он должен уже привыкнуть к этому зрелищу.
Снег идёт второй день. Придётся всё-таки идти за хворостом для костра по снегопаду, потому что запасы иссякли. Ванцзи — цзюлун, и ему не нужно тепло, но он любит смотреть на огонь и медитировать. Огонь завораживает ещё сильнее снега.
Ванцзи подвязывает рукава белоснежного ханьфу, бережно вплетает длинные концы налобной ленты в косу, чтобы те не путались, и, перекинув за плечи корзину для хвороста, отправляется в путь. Он хочет вернуться до наступления темноты, но ещё не знает, что его планам не суждено исполниться.
В лесу слишком тихо, и оттого неспокойно. Ванцзи медленно ступает лишь по ему видимой тропинке, по которой ходит уже много лет — всё то время, что провёл здесь с момента наступления совершеннолетия. Драконы по натуре не стремятся к обществу, но он даже себе кажется олицетворением одиночества. Ванцзи знает, что, когда придёт срок, он не пойдёт искать себе пару, не станет даже пытаться – слишком чуждым он ощущает себя среди любых существ в их мире, будь то люди, цилини, фэн-хуани или ао. Лишь с собственным братом — Сичэнем – он чувствует себя… свободно. Но Сичэнь родился инлуном, первым крылатым драконом за много сотен лет, и теперь должен выбрать себе пару и возглавить клан. Так велят долг и Правила.
Ванцзи рад, что он просто цзюлун. Он единственный в их роду родился с рогами, но он всего лишь второй, хотя и Второй Нефрит клана Лань. Ещё Ванцзи рад, что гордыня и амбиции запрещены Правилами. Возможно, повторить путь Лань Аня и стать монахом – это действительно его предназначение. Ванцзи не пугает мысль о жизни, проведённой в самосовершенствовании и медитациях, ему спокойно с самим собой.

Снег прекращается в тот момент, когда он выходит из леса на поляну, где много сухостоя. Здесь уже намело сугробы, тогда как на скале, там, где пещера Ванцзи, весь снег сдувает ветер. Всё ещё очень тихо. Когда под сапогом ломается ветка, звук почти оглушает. Птицы затихли, и нет мелкого зверья. Ванцзи оглядывается, но ничего странного не чувствует и не видит — только драконье чутьё шепчет ему о тревожном. Корзина быстро наполняется хворостом, когда он всё-таки замечает это странное — алую длинную ленту, зацепившуюся за ветку, которую Ванцзи вытягивает из-под снега. Лента вся измята, и концы её пропитались кровью, совсем свежей. Ещё несколько шагов — и носок сапога подпихивает что-то длинное, что оказывается чёрной полированной флейтой с алой кисточкой на конце, в которой Ванцзи безошибочно узнаёт духовное оружие. У него и самого есть подобное — гуцинь, что он может призвать в любой момент, случись в этом необходимость.
Ванцзи оглядывается, но снова ничего не видит. Он медленно поворачивается вокруг своей оси, вглядываясь в безжизненный лес, в безмолвное графитовое небо, и крепче сжимает в руках свои находки. Внутри поднимается что-то звенящее, словно натягивается струна, и Ванцзи закрывает глаза, тянется за этой струной куда-то, впервые в жизни полагаясь на нечто неосязаемое внутри себя, которое всё длится и длится, пока наконец не обрывается, распадаясь на осколки.
— Нашёл, — говорит Ванцзи и открывает глаза. Под деревом, у которого он стоит, прикрытый ковром нетающего снега, лежит огромный рыжий лис со страшной рваной раной в боку. Жизнь уже почти покинула его и продолжает покидать с каждым крошечным выдохом, вырывающимся из приоткрытой пасти. Ванцзи присаживается рядом с лисом и накладывает ладони на рану. Вскоре льдистый синий свет окутывает фигуры человека и лиса, разгораясь всё ярче. В лесу начинают петь птицы и снова идёт снег.

Духовные силы послушно перетекают в истерзанное тело, Ванцзи чувствует, как жадно впитывают их в себя чужие меридианы. Однако рана слишком велика, чтобы можно было помочь сразу, Ванцзи и не рассчитывает на это. Он всего лишь стабилизирует жизненные потоки и, как только те перестают тревожно мерцать, останавливается. Холодно, темно, а ещё в лесу ночью вовсе не безопасно, лучше вернуться в пещеру и продолжить там. Лис едва слышно хрипит, когда Ванцзи бережно подхватывает его на руки. Ему всё ещё очень больно, Ванцзи знает, но не может придумать ничего лучше: драконом было бы быстрее, но в этой форме у него нет рук, а переноса в зубах лис бы не вынес.
— Прости. Потерпи, — тихо просит Ванцзи, стараясь идти как можно мягче. Ему, разумеется, не отвечают. Хули-цзин ослаблен настолько, что принял форму обычного лиса, — это говорит о том, что его жизнь висит на волоске, но Ванцзи надеется, что он справится. Во всяком случае, хули-цзин оказался достаточно упорным, чтобы заставить себя найти, — Ванцзи уважает подобную силу. И ещё — в Ванцзи нет предубеждений насчёт рода лис, он не считает их подлыми, хитрыми или коварными соблазнителями — прежде всего потому, что судить заочно в Облачных глубинах запрещено.

Когда Ванцзи добирается до пещеры, уже совсем темнеет. Он осторожно укладывает свою ношу на собственную постель — скудную лежанку из веток, мха, сухой травы и нескольких покрывал, а затем разводит костёр в специальном углублении в полу. Лиса нужно согреть — изнутри и снаружи, поэтому Ванцзи сначала готовит лечебный отвар из трав, а затем усаживается с пиалой подле зверя и осторожно вливает жидкость лису в пасть. Тот пьёт. Едва заметно, так, что большая часть проливается мимо, но всё же его горло сокращается, а язык облизывает нос и рот, когда Ванцзи убирает пиалу. После этого лиса начинает бить озноб. Холодно. Даже несмотря на костёр, в пещере стоит холод, слишком суровый для ослабленного ранами хули-цзина. Ванцзи какое-то время напряжённо размышляет над этой проблемой, а затем принимает единственное решение, которое приходит ему в голову. Он сосредоточивается и частично трансформируется, отращивая себе хвост и свивая его перед собой в кольцо, на которое укладывает хули-цзина. Хвост мягкий и горячий, Ванцзи видит, как почти сразу перестаёт дрожать лис, а потом вдруг слепо тычется мордой вокруг, пока не утыкается ему в живот. Ванцзи замирает от неожиданности, когда лис с каким-то бесконечным облегчением трётся о его ханьфу, а затем... успокаивается. Засыпает. Ванцзи растерянно смотрит на тёмную макушку с рыжими подпалинами и, кажется, забывает дышать. Ещё никогда ни одно живое существо не было к нему так близко, даже брат (родителей Ванцзи не помнит). Он не понимает, что за странное чувство поднимается в нём, когда осознание от такой непозволительной близости настигает его, но потом лис тихонько скулит, и Ванцзи резко приходит в себя.

«Непотребные чувства запрещены!» – одёргивает он себя и кладёт руки на голову лиса, чтобы вновь наполнить его духовной исцеляющей силой. Лис слабо толкается в ладонь лбом, и Ванцзи ощущает, как его уши начинают пылать от смущения.
К утру Ванцзи устал: он уже очень давно не тратил столько духовных сил. Дни, проведённые в уединении, до сих пор не были отмечены чем-то особенным, он медитирует, играет на гуцине, иногда гуляет по лесу и совсем редко уходит в город. До города день пути и столько же обратно, а причин для такого путешествия почти нет: иногда Ванцзи нужна бумага для записи и письменные принадлежности, иногда — чай. Но когда этим утром Ванцзи осторожно перекладывает спящего лиса на постель и встаёт, ему приходит мысль, что неплохо было бы иметь в пещере лишнюю пару одеял и больше лекарственных трав и мазей. Без них Ванцзи может рассчитывать только на себя, но его силы не безграничны.
Он делает новую порцию укрепляющего отвара, на этот раз не только для лиса. От пряной, кисловатой жидкости почти сразу становится лучше, Ванцзи надеется, что на лиса это действует так же. Должно действовать: все существа с золотым ядром реагируют на исцеляющие техники одинаково.

На этот раз лис глотает более аккуратно, хотя глаза его всё ещё закрыты. Ванцзи осматривает рану и с чувством удовлетворения отмечает, что та выглядит гораздо лучше, а меридианы силы лиса всё более стабильны. Если позволить процессу двигаться в том же темпе, лис скоро придёт в сознание. Ванцзи ловит себя на мысли, что ждёт этого с нетерпением, но слишком устал, чтобы удивляться своим странным… желаниям.

Медитация позволяет восстановить большую часть духовных сил, поэтому он проводит остаток дня, передавая их лису, а потом — слишком вымотан, чтобы бодрствовать ещё одну ночь. Сняв с себя плотное верхнее ханьфу, Ванцзи вытягивается на узкой лежанке, стараясь не потревожить лежащего вдоль стены пещеры лиса. И сам не замечает, как проваливается в сон.
Он просыпается от невыносимой жары и тяжести на груди, это настолько неожиданно, что Ванцзи резко открывает глаза и приподнимает голову. Он поражён. Жара и тяжесть — это вес и тепло лиса, который каким-то образом перебрался с лежанки на тело Ванцзи. Ванцзи с потрясённым вздохом опускает голову обратно и не двигается. Лис спокойно дышит, уткнувшись носом в изгиб его шеи, и Ванцзи, вслушиваясь в его мерное дыхание, неожиданно снова засыпает.
Это повторяется на следующую ночь, и ночь, идущую за ней, а потом лис открывает глаза.

Серые. Глаза у лиса — серые, но не как хмурое зимнее небо, а как прозрачная вода в источниках Гусу. Ванцзи знает, что у воды нет цвета, но допускает для себя подобное сравнение. Лис тем временем смотрит на него не мигая, а потом пытается приподняться на постели. Ванцзи хочет его предостеречь, но не успевает: слабые лапы лиса подгибаются, и он валится обратно, нечаянно тревожа рану. Скулит — чуть слышно, но Ванцзи всегда обладал хорошим слухом. Он подходит и присаживается, желая утихомирить боль духовными силами, но лис резко вскидывает голову и едва заметно скалит зубы в рычании.
Ванцзи послушно сдвигается назад и кланяется. Он всё понимает. Лиса кто-то ранил, загнал так сильно, что тот пролежал без памяти несколько дней, нанёс урон и физическим, и духовным силам. После такого естественно не доверять чужаку, которого видишь впервые в жизни.
— Меня зовут Лань Ванцзи, имя при рождении Лань Чжань. Я из клана Драконов Лань. Три дня назад я услышал ваш зов и принёс сюда. Вы были ранены. Ванцзи говорит спокойным, ровным голосом, и с каждым новым словом выражение глаз лиса меняется: недоверие сменяется изумлением, а затем благодарностью и… печалью? Ванцзи не слишком хорошо разбирается в людях, тем более — в форме зверя.
Но лис больше не скалится. Какое-то время он просто смотрит Ванцзи в глаза, и тот видит, как всё сильнее и ярче разгорается в них жизненная сила. Это почти завораживает, поэтому Ванцзи пропускает момент, когда лис снова приподнимается — на этот раз более успешно, — а потом низко опускает голову, припадая к передним лапам.
“Кланяется и благодарит”, — отчётливо понимает Ванцзи и торопится поклониться в ответ, принимая благодарность.
— Вам лучше пока оставаться в постели, — говорит он. — Меридианы ещё не восстановились, и энергия вашего ядра очень слаба.
Лис слушает его внимательно и ложится. Ванцзи делает попытку пообщаться с ним с помощью духовных сил, но либо лис не расположен ему отвечать, либо он ещё действительно не оправился даже для такого несложного действия, как мыслеречь.
И ещё один момент кажется Ванцзи странным: если лис пришёл в сознание, то он уже должен быть способен принимать и человеческую форму, и форму хули-цзина, однако предпочитает оставаться в самой низшей, первородной. Но вероятно, у него есть на то веская причина и Ванцзи не стоит лезть не в своё дело.

Немного странно теперь всё время ощущать на себе неотрывный взгляд. Ванцзи занимается обычными делами, но чувствует, что немного смущён таким вниманием. Лис смотрит, послушно лакает из пиалы отвар и опять ложится. И только когда Ванцзи усаживается за гуцинь, внезапно оживляется. Крутит головой и поскуливает, втягивает в себя воздух, словно вынюхивает что-то. Ванцзи понимает — что, вспоминая почти мгновенно свои находки на поляне в день, когда он обнаружил лиса.
Ванцзи одним плавным движением поднимается и проходит в глубь пещеры, извлекает из сундука алую ленту с флейтой и относит их лису. Тот поражённо трогает лапой ленту, словно не верит, что это наяву, а потом вскидывает голову к Ванцзи, опустившегося перед лежанкой на колени, и его глаза загораются неподдельным счастьем. А затем, прежде чем Ванцзи успевает что-либо понять, лис стремительно приподнимается и лижет его в щёку.

Ванцзи вспыхивает, как сухая трава от искры, и от неожиданности едва удерживает себя от того, чтобы отпрянуть. Он ошеломлённо смотрит на лиса и возмущённо стискивает кулаки: в серых глазах зверя отражается веселье, а пасть приоткрыта, словно он… смеётся!
— Бесстыдство! — выдыхает Ванцзи и резко встаёт. Смятение, разливающееся внутри, нарушает привычное равновесие, и, чтобы усмирить непривычные эмоции, Ванцзи практически бежит из пещеры. Скинув мантию и нижнее ханьфу прямо в снег, он подходит к обрыву и, раскинув руки, падает в объятия тёмной бездны.

Оковы условностей и правил растворяются в порыве снежного вихря, и тело человека, пусть и заклинателя, но такое слабое и уязвимое, исчезает, уступая место дракону. Ванцзи с наслаждением отдаётся воздушным потокам и взмывает ввысь, поднимаясь всё выше и выше, пока земля не становится всего лишь маленькой чёрной точкой где-то далеко внизу.

Цзюлун хранит в себе древнюю магию, и Ванцзи любит ощущать её потоки, баюкать их внутри, возвращая мыслям привычное ровное течение. Сейчас он недоволен собой. Смысл уединения состоит в том числе в обретении контроля над эмоциями, но с появлением в его жизни лиса отчего-то это перестало быть простым. Само собой разумеющимся. Это недопустимо. Ванцзи повторяет про себя три тысячи правил клана Лань, и, когда в мыслях воцаряется привычное спокойствие, возвращается.

Он плавно опускается на край обрыва и принимает человеческую форму. Снег под ногами приятно холодит: Ванцзи полностью обнажён. Вся неснятая одежда исчезала после перевоплощений, но он был слишком взвинчен, чтобы раздеться полностью, поэтому нижние одежды пропали бесследно. Ванцзи поднимает с земли отброшенное прежде ханьфу и облачается в него, перед тем как войти в пещеру.

Здесь всё ещё горит огонь, а лис лежит на постели, но, едва увидев Ванцзи, начинает радостно мести пушистым хвостом. Ванцзи сдержанно кивает и сразу уходит в заднюю часть своей обители, чтобы одеться надлежащим образом. Он делает вид, что ничего не изменилось, что его не задело произошедшее, — но делать вид гораздо проще, чем на самом деле так считать. Ванцзи занимает себя привычными делами, а когда садится за гуцинь, то играет вместо принятых клановых мелодий что-то очень нежное, хрупкое, что прорывается из самого сердца — в ноты, в струны… Он погружается в эту мелодию настолько сильно, что почти теряет связь с реальностью, а когда возвращается в неё, то обнаруживает прямо перед собой лиса, едва стоящего на дрожащих лапах. Лис тычется носом в колено Ванцзи, и в глазах его серым пеплом обсыпается невыразимая печаль.

Последний аккорд смолкает, и лис внезапно пошатывается, заваливаясь набок. Ванцзи поспешно убирает с колен гуцинь и подхватывает лиса на руки.
— Вам не следовало вставать, — говорит он и радуется, что голос звучит спокойно. Ровно. — Вы ещё слишком слабы.
Лис утыкается мордой в сгиб его локтя и обвивает пушистым хвостом за талию. Обнимает — так кажется Ванцзи, и уши его снова горят от смущения. Он уже хочет уложить лиса обратно на постель, но тот не отпускает, цепляется зубами за рукав и ещё крепче обхватывает хвостом. Ванцзи не остаётся ничего другого, как лечь самому, — и только тогда лис немного расслабляется.
Это четвёртая ночь, которую они проводят так близко.
Ванцзи, кажется, начинает к этому привыкать.

Они прекрасно уживаются вдвоём, хотя такие разные, — Ванцзи осознаёт это буквально каждый прожитый день.
Лису становится лучше, он уже свободно ходит по пещере и суёт свой любопытный нос в каждый её уголок. Он непоседлив и явно обладает весёлым нравом, но также достаточно добр, в этом Ванцзи убеждается во время их первой прогулки по лесу. Пора вновь пополнить запасы хвороста, и лис увязывается за ним, несмотря на то что Ванцзи высказывает опасения относительно его здоровья. Вместо ответа лис выбегает из пещеры и нетерпеливо скачет, ожидая, когда Ванцзи последует за ним. Ванцзи неспешно подвязывает рукава, берёт корзину и выходит наружу, степенно ступая по своей тропинке. Лис бежит рядом, периодически обгоняя, и забавно ныряет в снег, словно пытается поймать мышь. Ванцзи не понимает этого неподобающего поведения: хули-цзин — магическое создание, разве не должен он вести себя… прилично? Когда лис задними лапами забрасывает его снегом и тот летит прямо в лицо, Ванцзи требуется вся сила духа, чтобы не схватить рыжего беса за шкирку и не встряхнуть со всей силы.
— Прекратите, — цедит он сквозь зубы. — Ведите себя подобающе!
Лис в ответ вываливает язык из зубастой пасти и смотрит на него искрящимися глазами. Смеётся.

Ванцзи уже почти открывает рот, чтобы сказать о правилах, которые надлежит соблюдать, и это даже не правила клана Лань, а просто банальные правила этикета, когда лис внезапно вострит уши и резко оборачивается в сторону холма. Ванцзи смотрит туда же, но ничего не находит, кроме, собственно, снега и чахлых кустов.
Однако лис куда-то бежит, а потом начинает рыть снег, заставляя Ванцзи тяжело вздохнуть. Должно быть, это опять странные лисьи забавы, смысл которых ему никогда не понять. Ванцзи возвращается к сбору хворосту, но не успевает забросить в корзину и несколько веток, как перед ним выпрыгивает лис и, бросив что-то, что сжимал в пасти, прямо под ноги Ванцзи, снова убегает к холму. Ванцзи всё ещё озадаченно разглядывает чёрный комочек перед своим сапогом (клок шерсти?), а лис уже снова тут как тут и опять с чем-то, на сей раз белым. Ванцзи смотрит на лиса с удивлением и может поклясться, что тот… раздражён? И даже нетерпеливо дёргает Ванцзи за полу ханьфу, заставляя присесть.

И вот тогда он понимает. Лис принёс двух крольчат, маленьких, совсем замёрзших. Ванцзи почти не чувствует в них жизни, когда подхватывает на руки, и поэтому сразу передаёт им немного духовной энергии, опасаясь, что они могут умереть в любое мгновение. Лис у его ног жалобно скулит, заглядывая Ванцзи в глаза.
— Всё хорошо, — говорит Ванцзи. — Вы нашли их вовремя. Их мать?..
Лис печально машет головой. Ванцзи вздыхает и прячет крольчат за пазуху. В природе случается всякое, и это естественное течение жизни, но никто из них не настолько жесток, чтобы оставить крошечные создания умирать.

Когда корзина с хворостом полна, они возвращаются в пещеру. Лис снова внешне беспечен, и, кажется, его вовсе не волнует дальнейшая судьба крольчат, но, когда приходит время отхода ко сну, Ванцзи обнаруживает, что лис пристроил малышей себе на живот и закрыл их хвостом, согревая. Укладываясь рядом, Ванцзи осторожно кладёт свою ладонь на крольчат и передаёт им ещё немного энергии.

Это единственная ночь, которую лис проводит отдельно. Ванцзи ни за что не признается себе, что радуется этому даже вполовину не так сильно, как был бы должен. Откровенно говоря, совсем не радуется.

Иногда Ванцзи забывает помнить о том, что лис, живущий с ним бок о бок, на самом деле не лис. Непосредственность, с которой тот себя ведёт, его игривый, лёгкий нрав и бесцеремонность рождают в Ванцзи двоякие чувства: с одной стороны, правила диктуют не поощрять подобное поведение, с другой — Ванцзи признаёт, что, пожалуй, впервые в жизни он чувствует себя… не одиноким. Ему нужно каждодневно заботиться о лисе, о маленьких крольчатах, и это придаёт его существованию совершенно особенную тональность: словно, играя на гуцине, он вдруг обнаружил неведомый доселе диапазон и теперь искренне наслаждается новым звучанием. Поэтому — да, он предпочитает не вспоминать об истинной сущности лиса, пока однажды не сталкивается с реальностью практически нос к… уху?

Ночь, и очень жарко. Ванцзи совершенно не чувствителен к холоду, и в пещере всегда прохладно, но сейчас он просыпается от невыносимой жары. Ванцзи озадаченно распахивает глаза и буквально застывает. Поверх него лежит юноша — совершенно обнажённый, с пушистым лисьим хвостом, который до боли знакомо обвивает Ванцзи за талию, а ещё — с ушами на взъерошенной макушке, одно из которых настырно тычется Ванцзи в лицо. Юноша что-то невнятно бормочет во сне и скользит ладонями по телу Ванцзи: снизу-вверх, пока не доходит до волос, которые Ванцзи на ночь перебрасывает через плечо вместе с концами налобной ленты, чтобы волосы не путались, а лента не сползала. Чужие пальцы трогают длинные пряди, нащупывают ленту, а потом совершенно бесцеремонно наматывают её вокруг ладони — и вот так замирают.
Ванцзи пытается прийти в себя от такого вопиющего бесстыдства. Первый порыв — немедленно вскочить, сбросить с себя наглеца и потребовать принести извинения, но затем Ванцзи чувствует, как его слегка… поглаживают. Кончиком хвоста и свободной рукой — почти невесомо, но так успокаивающе. Тепло.
“Завтра, — думает Ванцзи. — Мы можем поговорить об этом завтра, не стоит сейчас будить того, кто трансформировался нечаянно во сне, и смущать тем, что я увижу его наготу.” Одновременно Ванцзи настигает мысль о том, что от совершенно голого тела его отделяет лишь тонкий слой собственных нижних одежд. Уши начинают гореть, но он делает над собой усилие и отстраняется от непристойных мыслей. Засыпая, Ванцзи смутно понимает, что делает это не привычным повторением правил клана Лань, а просто проникаясь ощущением окутывающего его покоя.

Продолжение следует...